Уроборос плачет

   Был конец мая. Поезд, не торопясь подъехал к безлюдному перрону. Эта богом забытая станция никогда не могла похвастаться обилием пассажиров. Говорили, что ее собираются закрыть, однако, годы показывали, это только слухи.

   Поезд издал характерный свист, предупреждая о своем прибытии. Из небольшого здания, более напоминающего деревенскую избу, нежели вокзал вышел заспанный дежурный. Протерев глаза, он стал всматриваться, кого привезли в этот раз. Ведь сегодня, как и обычно, с его станции никто не будет садиться.

   Проводник: мужчина средних лет, быстро помог спуститься совсем юной девушке. Поблагодарив его, она отошла от путей, и наблюдала, как дверь закрылась, а поезд, набрав скорости, скрылся за поворотом.

   – Утро доброе! – обратился дежурный по станции.

   Девушка подошла поближе и с любопытством, заглядывая в его глаза, проговорила:

   – Доброе!

   Дежурный пристально всматривался в ее черты. Чужие к ним не приезжали, а если и доводилось, то это были какие-нибудь начальники. Она ни внешностью, ни возрастам не походила на «конторских крыс». Он всматривался в ее пышные коричневые волосы, в большие с зеленоватым отливом глаза, в мягкие, округлые черты и нежную девичью кожу. Мужчина был уверен, что перед ним, чья-то дочь. «Уехала, отучилась, а сейчас вернулась», – рассуждал он, – «Может быть, Маши Оглобли? Хотя нет, ту я видел, не похожа».

   – Извините! У Вас, я могу приобрести билет? – спросила девушка.

   Дежурный убедительно замотал головой и тут же подумал: «Точно, неместная, меня все в округе знают. Тридцать лет, работаю на станции».

   – Да, милая. Кассирша еще не пришла, она с восьми начинает работать, так что пока я заправляю.

   Он быстро засеменил своими короткими ножками в направлении избушки-вокзала. Подойдя к двери, обернулся, чтобы убедиться идет ли она за ним. Виновато улыбнулся и спросил:

   – Вы к кому-то приехали? Может родственница чья-то?– однако, не дав возможности ответить, продолжил. – Знаете, у нас редко бывают гости, так обычно свои катаются из поселка в город и обратно. Новое лицо, не каждый день увидишь. Да и поселок у нас маленький, все друг друга знают.

   Девушка понимающе кивнула головой.

   Внутри изба делилась на две комнаты. Первая вмещала с десяток стульев, несложно было догадаться, что это импровизированный зал ожидания. Пол скрипел, а на подоконнике стояли мясистые фикусы. Второе помещение – значительно меньше, дверь в него закрывалась на амбарный замок. В стене размещалось небольшое окошко, над которым краской, прыгающими буквами написано: «Касса». Некоторое время, повозившись со связкой ключей, дежурный все же открыл дверь и уже через секунду стоял за окошком.

   – На какое число? – поглаживая усы, спросил он.

   – На сегодня.

   – Как?! Так скоро?! – недоумевал мужчины. – А я думал, Вы в гости приехали.

   – Так и есть! – подтвердила незнакомка. – Я приехала навестить родные места.

   – Тогда я ничего не понимаю! – почесав залысину, констатировал дежурный. – Как можно приехать на несколько часов? Тут и за неделю всех родственников можешь не повидать. Нельзя утром приехать, а вечером уехать! Так делать нельзя! – он погрозил пальцем.

   – Здесь недалеко, – указав рукой на север, – есть деревня, мой дедушка оттуда родом. Вот, привезла его прах, – она сняла рюкзак с плеча, словно демонстрируя доказательство.

   – А что за деревня? – уточнил мужчина.

   – Красный яр.

   – Так там уже лет сорок, никто не живет. Помню, я, еще в школу ходил, когда Фёкла Козлова умерла. И все! С тех пор там никого нет. Долго продержалась бабка Фёкла, почти пятнадцать лет прожила в одиночестве, детей не имела, муж умер рано, – дежурный умолк на мгновение, словно собирал крупицы воспоминаний, – только раз в неделю заезжала автолавка, да фельдшер местный навещал.

   Девушка кивнула головой, словно подтвердила слова дежурного.

   – Давно дед умер?

   – Год назад.

   – Сочувствую! Хоть пожил?

   – Да.

   – Сколько?

   Девушка пристально посмотрела на дежурного, а затем опустила глаза.

   – Сто два года.

   – Ого!– мужчина оживился. – В наших местах много долгожителей. Я вот тоже надеюсь дотянуть до сотни, может, повезет, – при этом мужчина самодовольно усмехнулся, было заметно, эта мысль его греет.

   Он стал что-то писать, размашисто водя по бумаге.

   – Я так понимаю, что билет нужен до города?

   – Конечно, – подтвердила незнакомка.

   Несколько минут они молчали, а затем дежурный, одолеваемый воспоминаниями, начал свой монолог:

   – Раньше у нас было такое хорошее место. Все работали. Молодежь оставалась. В каждой деревне процветал колхоз. А теперь? – он с досадой махнул рукой. – На сотни километров непроходимая глушь. Поля поросли сорняками. Заводы закрыли. Заборы покосились. Избы сгнили. Ближайшая жизнь в городе, в шестидесяти километрах.

   Что-то спешно дописав, он протянул ей билет и добавил:

   – Только у нас расчет наличными, мы карточки не принимаем. Не хотят у нас работать блага цивилизации, – причмокнув, добавил, – даже мобильная связь работает с перебоями.

   Девушка протянула нужную суму.

   – Ой, как хорошо, что без сдачи, – довольно причитал дежурный.

   – До вечера!

   Попрощавшись, незнакомка, направилась к выходу.

   – Постой, милочка! – он окликнул ее. – Ты сейчас в Красный яр?

   – Да.

   – Ты, хоть дорогу знаешь?

   – Конечно.

   Дежурный недоверчиво посмотрел на нее.

   – Слушай, там же семь километров леса, никакой дороги. Там звери дикие. Знаешь, у нас волков постоянно отстреливают, а еще диких кабанов. Давай мы тебе машину найдем. Завезут и привезут тебя ребята. Спокойно похоронишь дедушку.

   – Это лишнее.

   – Как лишнее? – хватаясь за голову, тараторил дежурный. – Жалко, что может пропасть такая красота!

         С последними словами он несмело коснулся ее руки и тут же опустил глаза, рассмотрев ее снизу вверх.

   – Руки, какие холодные! – заметил мужчина. – Ну, так что?

   Понимая, деревенскую сердобольность, незнакомка широко улыбнулась и, кивая головой, проговорила:

   – Если только, это Вас не затруднит.

   Дежурный встрепенулся, безумная улыбка появилась на его губах.

   – Ждите здесь! Пять минут! Я найду машину.

   Как мальчишка он выбежал на улицу и быстрыми шагами направился к молоковозу, рядом, с которым крутился широкоплечий парень. Дежурный, что-то стал объяснять ему, бурно жестикулируя и показывая на здание вокзала.

   Воспользовавшись его отсутствием, девушка вышла на перрон. Пройдя по рельсам, подошла к лесу, который плотным кольцом окружал весь поселок. Через десять минут, преодолев молодое березовое редколесье, она попала на берег реки. Спустилась по покатому насыпу к самой воде. Невзирая на знойное утро, у воды было прохладно.

   Девушка прекрасно знала здешние места. Не смотря, на количество пройденных лет, изменения были не значительными. Разве, что река, немного обмелела. Некоторое время незнакомка шла у самой воды, пугая лягушек, которые звучно бросались в воду. Широкие заросли рагоза, ивы и камыша, все чаще и чаще выстраивались стеной. Она была вынуждена подняться на песчаный насып, поросший бессмертником и птичьей травой. Именно отсюда, ей открылась вся спокойная и красивая мощь реки. Некоторое время она стояла, очарованная этими видами. Она умела и любила созерцать, тем более красоту природы. Девушка присела на землю и уставилась вдаль, где-то там впереди, должен быть, небольшой приток, именно он выведет ее к деревне. Много лет назад люди вырыли его вручную для отвода лишней воды. Здешние места пестрили мелкими озерами, реками и болотами. В придачу ко всему, рельеф был изрезан: неожиданными возвышенностями, переходящими в равнины.

         Девушка подняла голову, солнце только всходило, но уже бесчувственно жарило землю. Зимородки то и дело проносились над ее головой, и с молниеносной ловкостью ныряли в песчаный насып. Как и раньше, они, здесь, устраивают свои гнезда. Если прислушаться, то можно услышать слабое чириканье, недавно вылупившихся птенцов. Птицы спешили, до наступления жары наловить насекомых. Она понимала, что и ей необходимо поторопиться, тем более они условились встретиться в полдень. Пройдя несколько километров, девушка нашла нужный приток, тонкой струйкой он питал большого гиганта. Опустив руки в его прохладные воды, она протерла лицо.

         Ручей протекал в низине, окруженной величественными елями, от которых вода приобретала зловещий фиолетовый оттенок. Хотя этот цвет был не только на воде, он лежал на земле, застревал между лопушистых веток, но именно в притоке, он выглядел мистически, как будто – это течет не вода, а какой-то неведомый эликсир. В лесу было прохладно. Пробираясь сквозь плотно растущие ели, она шла вперед. Под ногами кроме истлевшей иглицы ничего не было – это особенность таких лесов: света не хватает на нижних уровнях. Нет света, нет жизни. Плавно поднимаясь вверх, она достигла точки, где ели начинали мешаться с соснами, а те в свою очередь переходили в лиственные деревья. Вот уже среди буйства стволов и веток, она стала замечать просветы.

   – Уже близко, – вполголоса проговорила она, нежно дотронувшись до рюкзака. Говорила она это себе или праху, который несла за своими плечами, останется загадкой.

   Выбравшись из кустов, незнакомка очутилась на поляне. Она замерла, увидев огромный дуб, устремленный в небо. Он был широким, его раскидистые ветки, слабо покачивались от дуновения ветра. Это был настоящий лесной великан, его бы с трудом обхватило четверо мужчин. Девушка, подошла вплотную и обняла ствол, насколько это было возможно.

   – Какой ты большой! Как вырос! – восхищенно говорила она.

   Словно с человеком, она что-то нашептывала немыми устами и бесконечно гладила его по стволу. Сухая кора ошметками слетала с дерева. Положив несколько кусков, в сумку, она направилась к деревне. По ее подсчетам, оставалось около тридцати минут.

   Преодолев молодые кусты орешника, она вышла на просеку. Десяти метровые столбы, обмазанные смолой, через каждые двадцать метров выныривали из земли. Некоторые из них, не выдержав испытаний, временем, свалились, другие, как стойкие оловянные солдатики, обкрученные обрывками проводов, продолжали нести свою службу. Много лет назад они несли электричество в Красный яр.

   Деревня походила на заросшее поле, где местами попадались полуразрушенные избы, да столбы, которые когда-то отгораживали наделы земли. Дикие груши и яблони плодились здесь с пребольшим удовольствием.

   Девушка подошла к избе, стоявшей практически на опушке леса. Она помнила этот дом и ту семью, что жила в ней. От некогда крепкого и пестрого строения, остался только фундамент, да несколько покосившихся стен. Когда-то в этом доме жила семья молдаван, они выращивали виноград, а их замечательный погреб доверху набитый самодельным вином, не давал спокойствия местным алкоголикам. Девушка с горечью огляделась, виноград одичал, а погреб обвалился.

   Она вышла на песчаную дорогу и продолжила свой путь. Чем дальше она уходила вглубь деревни, тем тяжелее, ей становилось. Каждый дом – это целая история, это люди, которых уже нет. Ее память бережно сохранила все детали, все лица, каждый день прожитый здесь. Вот в этом, некогда желтом доме, жила Оля и ее семь детей. Четверых она родила до войны, а троих после. Ее муж погиб во время первой мировой, немного погоревав, она вышла замуж за молодого коммуниста присланного как поговаривали из самой столицы.

   В доме через дорогу жил Савелий и Агриппина. Пожилая бездетная пара. Местный коммунист первым делом пытался их раскулачить, но получив тумаков от своей жены, успокоился. Савелий, был мудрым рассудительным стариком. К нему за советом шла вся деревня. Он умел внимательно слушать, поглаживая свою длинную седую бороду. Ответы его всегда были просты и лаконичны, в них каждый раз открывалась истина. Жена его, Агриппина, была аккуратной старушкой, не многословной, как и ее муж, но что-то неописуемо доброе исходило от них двоих.

   Здесь жили Павел и Катерина, а вот и их клены, из которых каждый год, они умудрялись собрать сладкий, как мед сок.

   Она часами могла кружить между остатками домов, заборов и амбаров. Воспоминания оживали одно за другим.       Еле уловимый звук музыки вернул ее в реальность. Прислушавшись, она пошла на зов. В скором времени увидев источник. На обочине дороги стояла машина, из которой на всю мощь вырывались гитарные рифы. Она не стала подходить близко, уселась на завалинке, вытащила урну из рюкзака и стала ждать. Музыка умолкла. Высокий, широкоплечий мужчина вышел и направился к ней.

   – Машка? – заорал он. – Ты ли это?

   – Как видишь.

   Мужчина завалился рядом с ней. Погладил урну и тут же добавил:

   – День добрый, Теодор!

   Он несколько раз окинул ее взглядом, а потом спросил:

   – Давно поменяла тело?

   – Десять лет назад.

   – Я вижу, у тебя вкус не меняется. Все тела похожи.

   – Знаешь, Платон, хочу быть ближе к оригиналу. Мне нравилось мое тело, когда я была человеком…

   – Можно подумать ты сейчас не человек, – он, перебил ее.

   – Нет, мы с тобой не люди! Мы паразиты! – резко возражала незнакомка.

   Он ничего не сказал, лишь только с недоумением посмотрел на нее.

   – Ну, как это назвать? – продолжила девушка. – Мы занимаем одно тело, а когда оно изнашивается, переходим в другое. Мы убиваем людей.

   – Ой, не надо! – запротестовал Платон. – Мне не нравятся твои мысли. У Теодора были, точно такие же! А теперь, где он? – обхватив урну обеими руками, сам себе ответил. – Правильно: в урне!

   – Он сделал правильно!

   – Что правильно? На него снизошел божий дар! Он был бессмертен, – раздраженно говорил Платон.

   Они умолкли. Оба понимали, что обстановка напряжена. Он злился на нее, зато, что потерял давнего друга, а она на него, зато, что прожив, более двух тысяч лет, он не понимает, что жизнь – абсурдна.

   – Зачем ты его притащила сюда? – постоянно открывая и закрывая урну, спросил Платон.

   – Хочу развеять, – вытирая слезы, шептала она, – эти места дороги. Здесь прошли самые лучшие годы, нашей жизни.

   – Ты хотела, чтобы я был рядом?

   В ответ она убедительно закивала головой.

   Серый пепел легко слетал с ее руки. Ветер подхватывал его, чтобы уже через мгновение бросить на землю. Когда урна опустела, она не могла больше сдерживаться. Прижавшись к Платону, Мария звучно рыдала. Ее плечи бесконечно содрогались, а ноздри раздувались, жадно хватая воздух.

   – Ну, хватит плакать. Это его выбор! Ты сама говорила, что он поступил правильно, – констатировал Платон.

   – Я ведь позвала тебя сюда, чтобы не только развеять прах, – начала девушка, – Я хочу уйти.

   – Да, что ты такое говоришь! Ты не в своем уме! – выпустив ее из объятий, закричал он.

   – Правда! Платон, я не могу так. Я никогда не хотела быть бессмертной. Ты сам знаешь, Теодор, меня сделал такой. Пока он был здесь, я могла принимать свою сущность, но без него это мука. Я не знаю, как жить.

   – Безумцы! – обхватив голову руками, мужчина бурно реагировал. – Мария, у тебя столько возможностей. Твоя жизнь бесконечна. Ты можешь увидеть каждый уголок этой планеты. Ты можешь попробовать абсолютно все. Через двадцать лет, ты можешь стать китаянкой, узнать их культуру, язык, дальше француженкой, турчанкой, мексиканкой… Кем угодно! Мужчиной, женщиной не имеет значение. Скажи мне, разве тебе не интересно наблюдать за людьми, за тем, что они творят? Как наделав фатальных ошибок, через несколько десятилетий, обратно их повторяют. Разве тебе не интересно быть современницей творческих людей? Видеть, как они создают свои шедевры? Ты имеешь колоссальные возможности. Цени это! Сколько раз ты меняла тела?

   – Восемь, – не глядя на него, ответила девушка.

   – Только восемь раз! – раздосадовано, пробормотал Платон. – К твоему сведению, для меня это 117 тело. Я застал самого Иисуса. Я вкусил эту жизнь, как греховное яблоко и все равно не потерял к ней интерес… Давай договоримся, – обеспокоенно начал он, – я ничего не сообщу совету бессмертных, о твоем желании. Ты должна поменять еще, пять тел, а только после этого примешь решение.

   Он ласково погладил ее по плечу и тут же продолжил:

   – Я понимаю, что тебе сложно. Нам всем нелегко. Теодор был одним из древних. Никто даже толком не знает, сколько он прожил. Сколько поменял тел. Говорят больше тысячи.

   Он присел рядом с ней.

   – Мария! Посмотри на меня! Нужно продолжать. Мой тебе совет поживи в теле мужчины. Проведи несколько жизней в каких-нибудь экзотических странах. Получи удовольствие, перестань страдать. Уясни, наконец, что большинство тел, которые мы забираем, принадлежали людям скучным и неинтересным. Они бы прожили серую жизнь, не дав ничего существенного этому миру.

   – Платон, не уговаривай меня. За эти двести лет, я достаточно насмотрелась.

   – Ничего ты не видела! – перечил мужчина. – Отвяжись от места своего рождения. От мест, в которых вы жили вместе с Теодором. Окунись в другую культурную среду. Поверь мне, тебе понравиться.

   – Не в этом дело, – жалобно объясняла она.

   – А в чем?

   – Я одинока, я очень одинока! Я не могу без Теодора. Мне страшно быть одной. Я даже не знаю, кто я? Зачем здесь?

   Платон, глубоко вздохнул.

   – Я помню, – начал он свой длинный монолог, – тот день, когда Теодор сказал, что больше не может выносить одиночества. Ты сама знаешь, что наша тайна заставляет нас быть скрытными и нелюдимыми. Если бы не нужда менять тело, раз в двадцать – тридцать лет, мы бы смогли обзаводиться семьями и возможно наше бытие, не казалась нам таким тягостным. Хотя с другой стороны, очень больно наблюдать, как тобой рожденный ребенок, стареет и умирает, в то время, когда ты находишься в очередном молодом теле. Знаешь, Мария, последние пятьсот лет я стараюсь, чтобы тела в которых я нахожусь не оставляли потомство, а если такое случается, я предпочитаю ничего не знать, о судьбе своего отпрыска. Так проще жить! – на полминуты он умолк, а затем, опустив голову, еще ниже продолжил. – Я встретился с ним в 1721 в Любеке. Возможно, Теодор тебе рассказывал, о прецедентном случае, когда один из нас занял тело новорожденного. Это запрещено, карается строго, но не смертельно. Вот именно, там, в Германии, он сказал, что больше не может выносить одиночества. Он уже тогда просил меня сообщить совету, о его желании уйти. Мне удалось его убедить найти себе пару. Он искал тебя почти сто лет, а когда нашел, попросил меня помочь… Дальше ты знаешь: совет одобрил, Теодор совершил обряд, и ты стала одной из нас. Мне кажется, мы сделали все правильно, за исключением двух несущественных моментов. Во-первых, ты появилась очень поздно, нужно было хотя бы на столетие раньше. За сотни лет, его сердце очерствело и потеряло надежду. Во-вторых, на твоем месте должна была оказаться более жизнерадостная девушка. Прости Маша, но ты пессимистка, которая своими мыслями поддерживала его нехорошие начинания. Если быть откровенным, я злюсь на тебя, ты не уберегла Теодора.

   – Если так, то помоги мне уйти.

   Он пристально посмотрел на нее и покачал головой.

   – Почему?

   – Бессмертие это не разменная монета. Ты должна пройти свой путь. И это не восемь тел! Это сотни, возможно тысячи. Мы не можем, так просто уйти из этого мира. Обретая возможность, переходить сознанию из тела в тело, мы теряем связь с высшими мирами. Чтобы ее наладить, нужны колоссальные усилия. Буду откровенен, пока ты не заслужила, чтобы совет бессмертных тратил свои силы, для твоего ухода.

   – Все понятно, – раздосадовано бурчала она.

   – Бессмертные обретают огромные знания и мудрость, и за это остаются запертыми в этом мире, – он помолчал, а затем, дотронувшись до ее плеча, предложил, – если хочешь, я помогу тебе обратить человека в бессмертие…

   – Ты думаешь – это поможет? Видишь, Теодору не помогло, – поставив урну перед собой, констатировала она.

   – Я думаю, тебе нужно попробовать. Хуже от этого не будет.

   – Ты прав, по крайней мере, не придется притворяться глупышкой. Вечность дает недюжинные способности и философский взгляд на мир, который даже не с кем обсудить.

   Платон рассмеялся, это, его, не на шутку развеселило, большие багровые пятна проступили на лице.

   – Не знаю, как тебе, но мне с каждым годом все сложнее и сложнее. В любое время были глупые барышни, но в начале двадцать первого, они побили все рекорды.

   Девушка встала и начала расхаживать перед своим спутником, она как будто что-то обдумывала. Мужчина ничего не говорил, а только наблюдал за ней. Остановившись, она глянула на него и словно желая продлить беседу, поинтересовалась:

   – Что за тело?

   В ответ он приблизился к ней.

   – Хорошее?! Тебе понравилось? – важно расхаживая, интересовался Платон.

   – Не дурно.

   – Я нашел его в одном из притонов. Посмотри внимательно? Ты бы сказала, что это тело принадлежало алкоголику?

   – Нет, оно слишком хорошо.

   – Я его довел до толка. Вначале пришлось помучиться. Организм привык к большим, ежедневным дозам этанола. Переборов ломку, я отмыл его, накачал, переодел, сделал хорошую прическу. Теперь это один из моих лучших домов. Я хорошо его чувствую. Я думаю – это тело живо, только благодаря мне. Я просто уверен, что в какой-нибудь пьяной драке, его бы убили. И такой прекрасный дом, досрочно сгнил бы в земле… А твое что? – интересовался он.

   – Подружилась с девочкой, совсем юной… Отобрала тело.

   – Ах ты коварная! – иронично заметил он.

   – Просто она очень напомнила меня. Я не могла сдержаться и завладела.

   – Ты жалеешь! Тебя мучает совесть! – констатировал Платон. – Мой тебе совет: выкинь все из головы. Ты жива и продолжай жить. Мы боремся за существование точно так же, как и они.

   Она молчала, лишь только грудь взволнованно поднималась.

   Он посмотрел на часы и обратился к ней:

   – Мне уже пора. Поехали, подброшу тебя.

   – Нет, езжай один. Я хочу побыть здесь.

   – Ну, как хочешь, – вставая, пробормотал он, – Ну, так что? Воспользуешься моим советом? Найдешь себе пару?

   – Думаю, да!

   Он притянул ее к себе, и дружески похлопав по спине, прошептал:

   – Вот, сейчас, ты поступаешь, как благоразумная дама. Когда определишься, сообщи мне, я тебе помогу все сделать. Прощай, мой друг!

   Дождавшись, когда Платон уедет, она забросила урну в приторно пахнущий куст сирени и направилась дальше гулять по пустынным улицам деревни.

   Мария появилась на перроне за десять минут до отправления. Дежурный по станции, мигом подлетел к ней:

   – Жива! Слава Богу! – он хлопнул руками.

   – Я же говорила, что хорошо знаю места, – спокойно, констатировала девушка.

   – Я нашел машину, вернулся, а никого нет. Зачем было убегать? – строго спросил дежурный.

   Мария ничего не ответила, лишь засмеялась. На удивление этого оказалось достаточно.

   – Сумасшедшая?! А если бы волки съели? – отходя от нее, в полголоса бурчал дежурный.

   В поезде Мария, расслабилась. Дорога была длинной и не предвещала попутчиков. Открыв блокнот, записала:

   «Мне было около шести, когда я впервые увидела Теодора. Помню, как сейчас: ранняя весна, я играла на заднем дворе цирка. Погруженная в свои детские фантазии, я никого и ничего не замечала. Он подошел незаметно и склонился надо мной. Я не испугалась, а лишь разинув рот, смотрела на расшитый позолотой кафтан. Блеск ослепил меня.

   Теодор был подобен ангелу. Выразительные, голубые глаза ласково смотрели на меня. Он протянул бледную и непозволительно чистую руку к моему замызганному личику. Наши взгляды пересеклись. Спокойствие всецело охватило мое детское тельце.

   – Какие глаза! Какая душа!– восхищался он.

   Теодор ласково потянул меня к себе. Я не сопротивлялась и уже через мгновение была у него на руках. Уткнувшись в курчавые волосы, удивлялась: как приятно от него пахнет. С младенчества я привыкла к зловонным запахам. Пот и прокисшее вино, все, что я могла учуять от мужчин. Уксус и дешевые духи – от женщин.

   Моя мать утверждала, что родила меня в дороге, но где именно, она не помнит. Жизнь бродячего цирка такова, что сегодня ты здесь, а завтра уже там. Города и зрители меняются, лишь только наш мир с жонглерами, клоунами, гимнастами, силачами, уродами и животными оставался неизменным. Мы жили закрытой семьей, где каждый четко знал и выполнял свои функции.

   Моя мать, бледная и худая женщина, с явными признаками чахотки, постоянно твердила, что мой отец знатный человек. До моего рождения она была гимнасткой. Ею восхищались, никто не мог пройти по канату лучшее нее. Да, она действительно была очень красивой женщиной: хрупкая с миловидными чертами лица и пышными каштановыми волосами. Однажды, после выступления к ней заглянул местный граф. Восхищенный ее талантом, долго и трепетно пел ей дифирамбы. Матушка говорила, что он хороший человек. Он предлагал ей остаться с ним, но она отказалась. Цирк для нее был важнее семейного счастья. Через девять месяцев родилась я. Беременность и роды подкосили здоровье. Больше она не могла выступать. Перспективы были не радужными, цирк в ней больше не нуждался. Чтобы хоть как-то выжить, занялась костюмами, бесконечно шила их и латала. Слепилась долгими ночами, под сальную свечу, пришивая очередную бусину к корсету юной актрисы. Если работы с костюмами не было, то убирала за животными. Когда-то она была любима и в почете, а теперь ее попрекали за любое бездействие. С утра до ночи моя матушка была занята тяжелым и кропотливым трудом. Стойко выносила все унижения и, подобно святым, подставляла другую щеку.

   Кроткая улыбка появлялась на ее губах по вечерам, когда мы оставались одни. Прикрывая нашу лежанку засаленной, грязной шторкой, она словно отгораживала наш маленький мир, в котором мы были счастливы. Лаская меня, она говорила, что все изменится к лучшему. Ее вера была слепа, но тверда, она просто знала, что настанет день, когда ее малышка получит все самое лучшее. Этот день настал…

   Встревоженная, она бежала к Теодору, который заигрывал со мной.

   – Добрый день, граф! Я заберу девочку, нам уже пора на репетицию, – быстро и взволнованно протараторила она.

   – Да, да, – не сопротивляясь, вымолвил Теодор, – у Вас замечательная дочь. Надеюсь, увидеть ее сегодня в вечернем представлении!

   Заведя меня за ящики, мать шепотом стала ругать. Она боялась, и в Теодоре увидела очередного извращенца, страстно желающего ребенка.

   – Мама, он добрый! – возражала я.

   – Не говори с ним! С чужими не разговаривай! Только со своими! Слышишь меня?

   – Вот, – я протянула ей пряник, – это он мне дал.

   – Ах, дитя! Тебя так легко обмануть! Ты такая хорошенькая, я так боюсь за тебя! Я не переживу, если что-то случится, – рыдала она.

   Во время выступления, в пышном фиолетовом платье, я подносила дрессировщику кусочки сахара. Я жадно оглядывала пришедших, до тех пор, пока не увидела его. Теодор помахал мне и состроил гримасу. Я была очарованна им и полюбила всем своим невинным детским сердцем.

   После выступления мать, словно опасаясь, держала меня при себе. Внезапно она вздернулась и онемела, с силой вцепившись в мою ручку. С почтенной улыбкой Теодор подошел к нам, раскланялся и обратился к матери:

   – Милая дама и мать, столь очаровательного ребенка, могу ли я узнать ваше имя?

   Матушка недоверчиво огляделась по сторонам.

   – Анна, – она сделала реверанс, словно фрейлина при дворе императрицы.

   – Очень приятно, Анна! – припадая холодными губами к ее руке, шептал он. – Я, Теодор.

   – Граф? – широко распахнув глаза, уточнила моя мать.

   – Помещик. Вот, мой дядя был графом. Жаль, недавно отбыл в мир иной.

   – Соболезную.

   – Перед смертью я обещал ему разыскать одну особу. Может, сударыня, вы слышали, об удивительных выступлениях девушки, с псевдонимом Джульетта?

   Лицо матери искривилось и стало до ужаса безобразным, слезы хлынули из глаз.

   – Что-то случилось? – ласково прикасаясь к ее плечу, уточнял мужчина.

   Она присела и, вытирая грязным подолом бесконечные горючие потоки, не могла связать и двух слов. Ее тело тряслось, как осиновый лист. Костлявыми пальцами, она до боли ухватилась за меня.

   – Джульетта – это я! – наконец пояснила матушка. – Как умер? Ведь он так молод?

   – Да, да, был молод и здоров, но чахотка высосала из него всю жизнь.

   От слов Теодора она вновь взвыла. Схватила меня в охапку и поспешно удалилась, бросив ему:

   – Простите меня сударь, но это все так сложно.

   В нашем затхлом углу она проплакала всю ночь. Изредка будила меня громкими всхлипами и вздохами. Неизвестно откуда взялось столько слез из ее тощего, болезненного тела. Тогда мне казалось, что она зальет всю нашу постель, весь цирк, весь мир своей глубокой скорбью.

   Утром я проснулась от слов матери:

   – Я сразу заметила сходство.

   Привстав, я заглянула между шторок. Она говорила с Теодором. Он, словно в подтверждение, встряхнул курчавой светлой головой.

   – Мой дядя просил разыскать и передать, что он любил только Вас, но, к сожалению, осознал это слишком поздно.

   В ответ матушка всхлипнула и безнадежно опустила голову.

   – Я сразу поняла, что он хороший человек. Он звал меня остаться, но я смертельно боялась хозяина и не посмела покинуть цирк. – слезы вновь прыснули из ее глаз. – Сударь, я надеялась его увидеть, ведь его поместье было в этих местах.

   – Да, все верно, по наследству она досталось мне. – Теодор откашлялся и робко поинтересовался. – Позвольте нескромный вопрос: кто отец вашей дочери?

   Она зарыдала с новой силой.

   – Да он ее отец, – выдавила она, повисая у него на плече.

   – Послушайте, Анна, у меня есть предложение. Ради будущего своей дочери, отдайте ее мне. Я воспитаю ее, дам образование, а также подыщу достойную партию.

   – Я не смогу без своей девочки! – протестовала она.

   – Подумайте о ребенке, а не о себе! Ее будущее куда важнее.

   – Моя малышка не сможет без меня.

   – Все это глупости! Она в таком возрасте, что легко примирится с новым образом жизни. Анна, будьте благоразумны. Свое предложение я делаю только раз.

   Нервно покусывая губы, уставившись в пол, она почти шепотом произнесла:

   – Мне кажется, вы хороший человек, не хуже своего дяди. Я больна и ваше предложение как нельзя кстати. Вы правы, мне нужно подумать о моей Марии. Я хочу, чтобы у нее было все… Я прошу Вас разрешить мне видеть взросление, моей девочки. Я готова быть ее нянькой.

   – Нет, – холодно отрезал он, – только девочка.

   – А где гарантия, что Вы не очередной извращенец? – недовольно бурчала мать.

   – Гарантия, это мое слово. И желание сделать жизнь родного человека лучше. Я воспитаю ее, как собственную дочь.

   Она смягчилась, на губах появилась улыбка, казалось, что она витает где-то в облаках, представляя мое будущее.

   Она согласилась. Меня, сонную, Теодор укутал в плащ и вынес из цирка. Экипаж поджидал у входа. Кучер громко крикнул:

   – Пошла!

   Колеса застучали по брусчатке, мешаясь с лязгом розги и топотом копыт. Прильнув к нему и вдыхая столь приятный запах, я засыпала».

   Обычный ночной клуб, таких тысячи, и все они похожи между собой: танцпол, бар, столики. Их посетители делятся на три группы: первые – танцуют, вторые – пьют, третьи – делают и то и другое.

   Шумная компания, за дальним столиком привлекла внимание молодого африканца. Он был гостем в этой стране, еще пару лет, и с дипломом в кармане он вернется на Родину.

   Ребята за столиком казались ему интересными и добрыми. Студент не мог объяснить, чем они его располагали, но они были другими, от них не исходило опасности, а к опасности он привык, не один раз ему приходилось убегать от скинхедов.

   Африканцу приглянулась одна из девушек этой веселой компании. Превозмогая чувство страха, он подсел за соседний столик. И пристально вглядываясь в улыбающиеся лица, стал жестами напрашиваться к ним. Вначале они громко смеялись, а затем, что-то обсудив, поманили его к себе. Африканец не растерялся, а мигом сел рядом с понравившейся барышней. Он даже не догадывался, что предприимчивые «белые» хотели продолжить свой банкет за его счет. Однако сильное опьянение не позволило им совершить такую расстановку. В скором времени, побратавшись с экзотическим гостем, они напрочь забыли о своей идее. После двух часового кутежа, красные и разгоряченные, они выбрались наружу. Приободрившись свежим воздухом и никотином, они поддались уговору студента: заглянуть на чашечку кофе. К большому счастью всей компании жил он неподалеку. Главной его целью была все та же, прекрасная девушка: с густыми волосами и широкими бедрами.

   Жилище чернокожего парня, оказалось вполне аккуратной квартирой, с флагом Эфиопии на стене.

   Заварив своим новым друзьям кофе, он поставил перед ними кружки. Его внимание привлекла одна из них: поднимавшийся пар, закручивался в замысловатые узоры. Будучи ребенком, студент, уяснил, что такие знаки предостерегают живых, от проделок прародителей. На его родине, прародителями называли колдунов, которые обманом завладевали телами людей, причем душа жертвы обрекалась на вечные страдания. Таким образом, переходя из тела в тело, колдуны обретают бессмертие, а их жертвы – ад.

   Студент только слышал про это, и кое-что знал, но никогда не видел и вот сейчас замысловатые фигуры из пара вырисовывались, прямо перед ним. Вначале он подумал, что ему все это мерещиться. Он слишком много выпил, но потерев глаза, понял, что это не галлюцинация. Всматриваясь в фигуры, он находил их странными, как будто не жертва, а сам прародитель среди них. Осмотрев всех присутствующих, он убедился, что колдуна, здесь нет. Его мать, говорила, у них холодная кожа и взгляд, горящий, пронизывающий насквозь. Только колдуны-прародители умели смотреть сквозь человека.

   Молодой мужчина, продолжая рассказывать анекдот, потянулся именно, к этой кружке сделав глоток, он похвалил негра. Никто не обратил внимания, на растеряно-удивленное лицо студента. Коснувшись плеча, светловолосого парня, он указал на кружку и произнес:

   – Макабр!

   В детстве, африканец, с матерью посещал христианский приход. Однажды пастырь обратился к теме, прародителей и, указав на фреску, которая изображала пляску смерти, заключил, что прародители хуже макабра. Это так понравилось, его матери, что с тех пор она называла колдунов – этим непонятным, магическим словом – «Макабр».

   Африканец хотел предупредить «белого», но тот ничего не понимал.

   – Твой кофе так называется? Хороший, мне понравился, – широко улыбаясь, говорил он, – Ты его привез из своей Гвинеи? – указывая на флаг, спросил мужчина.

   Африканец замотал головой и, ткнув в сторону флага, произнес на русский манер:

   – Эфиопия!

   – Ах, да, – иронично продолжал блондин, – я забыл, что это флаг Эфиопии! Хорошо, что хоть не Гондураса!

   Шутка удалась, все присутствующие за исключение студента, залились продолжительным смехом.

   Стараясь не терять времени, эфиоп стал рассказать, о том, какая опасность подстерегает молодого человека, что менять тела это большой грех. Скорее всего, колдун обманом попытается завладеть его телом, или сделать его одним из них, ведь его кровь подходит. Он активно жестикулировал и рассказывал, все что знал, об этой древней и загадочной культуре. Студент мог, говорить часами, но настороженно-непонимающие взгляды его гостей, говорили лишь об одном: их познания в английском ничтожны. Они ничего не понимают. Африканцу стало не по себе, от их, насмешливых взглядом. В итоге решив, что это не его дело и если колдун его выбрал, то по сути, ничего нельзя изменить.

   переключил свое внимание на пленившую его девушку и, предложив ей сделать массаж ног, увлек в соседнюю комнату.

   Изрядно подвыпившая компания, пробыв еще некоторое время в гостях у эфиопа, решила продолжить свои приключения. Поступило предложение отправиться в гости, к пленительнице африканца. Девушка вовремя опомнилась и не двусмысленно дала понять незадачливому кавалеру, что кроме массажа ног, ему не на что рассчитывать.

   На новой квартире, «жертва Макабры» заскучал, и бесконечно роясь в телефоне, порывался позвонить, то своей бывшей, то нынешней возлюбленной. Почему, он позвонил ей – этой совершенно не знакомой и странной женщине, я думаю, он и сам не мог ответить.

   Было около четырех утра. Она, как обычно не спала. Бессонница для нее это хроническое состояние. Как говорит Платон: «Дети вечности не имеют право, спать!». Их бессонница была удивительным состоянием, когда тело охватывает паралич, а сознание остается чистым. Лишь достигая частичной гармонии с новым телом, они могли рассчитывать на сон, часто непродолжительный: от трех до шести часов.

   Она быстро взяла телефон и, сделав голос сонным, ответила:

   – Да.

   – Привет! Спишь?

   Она улыбнулась, а после строго ответила:

   – Уже нет! Кто-то меня разбудил…

   – Извини, – промямлил он.

   – Что-то срочное? Что-то произошло? – неожиданно ласково, поинтересовалась она.

   На мгновение он замялся.

   – Да! – произнес он. – Хотя, нет! – тут же поправился. – Я просто хотел зайти в гости.

   – Хорошо, заходи, – спокойно согласилась она.

   – Сейчас, – уточнял он.

   – Хорошо, заходи сейчас.

   – Я скоро.

   По голосу, она поняла – он пьян, но это ее нисколько не волновало. Встав, она потянулась и, выглянула в окно. Небо багровело, начинался новый день. Не зажигая свет, в полумраке прошлась по квартире. Затем подойдя к шкафчику, распахнула его и долго любовалась на содержимое полок. Сушеные травы и коренья, здесь же в небольшом льняном мешочке лежала кара дуба, которую она привезла из Красного яра. Спиртовые и масляные вытяжки, в стеклянных баночках ровными рядами стояли на полках. Поставив одну из них поближе, она захлопнула дверцы и стала дожидаться своего гостя.

   Через полчаса, он стоял у нее на пороге. Едва двери закрылись, он рванул к ней, в желании, не то обнять, не то просто заглянуть в глаза. Мария отдернулась и, углубившись в коридор, своим мраморно-белым лицом следила за каждым его движением.

   – Разувайся! – повелительно скомандовала она.

   Ее тон, был властным. Не подчиниться ей, он не мог. Мужчина почувствовал себя пятилетним мальчишкой, ему казалось, что он сделал что-то не так, а вот что, он и сам не понимал. И вот он стоял перед ней и широко улыбался. Она тоже улыбалась, но это улыбка была кроткой. Ее прохладная рука, заскользила по его ладони.

   – Пойдем, – необычайно ласково, она обратилась к нему.

   На кухне закипел чайник. Усадив его, она быстро закинула в чашку каких-то трав и заполнила ее водой. Накрыв блюдцем, пододвинула к нему и объяснила.

   – Это тебе поможет. Когда проспишься, голова болеть не будет, как будто бы ты и не пил.

   Он хотел открыть и посмотреть, но она жестом запретила это делать.

   – Не открывай пока, подожди пять минут. Пусть настоится.

   – А, что там? – уточнял он.

   – Травы.

   – Э…, – протяжно вырвалось из его груди.

         Он хотел спросить безопасно ли это, но она словно читала его мысли, перебила и спокойным тоном произнесла:

   – Не бойся, не отравишься, я сотни раз, так делала. Вкус, тоже приятный.

   – Знаешь, мы в два ночи были у негра в гостях, – начал рассказывать он, – так, он заварил нам, такой хороший кофе. Когда я его похвалил, он наклонился ко мне и стал бесконечно повторять «Макабр». Я так понял, что это марка кофе. Пробовала?

   Но, она не спешила ответить.

   – Он только тебе говорил «Макабр»? – уточняла она.

   – Кажется, да! Хотя, кто знает. Да, он вообще много чего говорил, только мы не поняли.

   – Может он еще говорил: «Данцен Макабр»?

   – Да! – воодушевленно подтвердил мужчина.

   На что она сухо улыбнулась.

   – Боюсь, мой хороший, что это не марка кофе.

   – А, что?

   – Как бы это тебе сказать, – она задумалась, – эти народы, не урбанизированные, не потерявшие связь с природой, крайне суеверны. Каждое действие в этом мире имеет для них скрытый смысл. Вообще в это можно верить или не верить, одно из двух.

   – Я не верю, – пробормотал он.

   – Пей отвар, – стягивая блюдце, произнесла она.

   Он сделал несколько глотков, а она пристально следила за ним, и вот оторвавшись от кружки, он произнес:

   – Вкусно! Так, что там с этим «макабром»?

   – «Макабр» – это аллегорический сюжет, часто изображаемый на церковных фресках. Главная его суть, что все перед смертью равны, и убежать от нее нельзя.

   Мужчина стал хмурым, недовольство выразилось на его лице.

   – Глупый негр, – буркнул он.

   Помолчав некоторое время, он стал рассказывать обо всех приключениях, что произошли с ним этой ночью. Она внимательно слушала, практически не перебивала, постоянно кивала или вопросительно смотрела на него, иногда заливалась громким смехом, а потом снова становилась внимательно-серьезной. Он чувствовал, что чай начинает действовать, легкая муть в голове и тяжесть в теле куда-то уходили, наполняя, каждый мускул силой. Он посмотрел на пустую кружку и спросил:

   – Ты обязана сказать, что это? За какие-то полчаса я полностью протрезвел. Маша, что ты туда намешала?

   Она загадочно улыбалась.

   – Еще?

   – Да, – жадно подтвердил он.

   Жизнь начинала кипеть в нем, взглянув в окно, он сказал:

   –Вот и рассвет.

   Она бегло окинула взглядом краснеющую полосу в небе и подумала, сколько ей еще предстоит увидеть, в полном одиночестве, таких же кроваво-багряных рассветов. Ее взгляд скользнул по его голове. Нет, она не сможет с ним, так поступить, ведь он хороший человек и не заслужил страданий. Только Теодор, мог ради удовлетворения своей прихоти, сделать ее бессмертной, не считаясь с ее потребностями. Она вспомнила, ту пору, когда еще была человеком и как он, Теодор, завлек ее в густую чащу. У того дуба, с которого сейчас она бросает несколько кусочков в чашку, он спросил, словно невзначай: «Может, она, желает жить вечно?». Ответ был положительным. Именно там, она подписала свой смертный приговор.

   Отставив кружку, она обернулась к своему другу, он любовался рассветом.

   – Послушай, Демьян, ты бы хотел жить вечно?

   Он задумался, словно уловил важность вопроса. Черты его лица стали серьезными.

   – Думаю, да.

   Она взяла отставленную бутылку плеснула несколько капель в кружку. После залила все кипятком как в первый раз, накрыла блюдцем, и поставила перед ним.

   – Вот.

   – Ты ведьма, – констатировал он.

   В ответ она залилась смехом.

   – Если бы ты только знал, сколько раз меня так называли.

   – Ну, правда! Делаешь какие-то снадобья, от которых люди трезвеют и чувствуют бодрость. Дай мне сейчас лопату и я вскопаю гектар земли. Я чувствую в себе столько энергии!

   Он придвинулся к ней поближе и дотронулся до руки:

   – Что они у тебя вечно ледяные?

   Она положила его ладонь к себе на шею.

   – Ты и тут холодная, – его глаза округлились.

   Он поднялся выше и дотронулся до щеки.

   – И даже лицо! – недоумевал он. – Ты хоть живая?– улыбчиво, спросил он.

   В ответ девушка, не мигая, смотрела перед собой. Мария не могла сказать, что это побочный эффект бессмертия. Тело ведь не родное, поэтому вечно балансирует на грани жизни и смерти, а температура, только один из признаков.

   Повернувшись к нему, она широко улыбнулась и сказала:

   – Дема, конечно жива! Просто я змея!

   – Так я и знал!

   Он придвинулся к ней, еще ближе и теперь рассматривая ее в первых лучах солнца, отмечал в ее внешности, что-то неестественное. Он не мог сказать, что именно. Выглядела она красиво, но при этом была подобна кукле. От этой близости и пристальных взглядов, Демьян, потянулся к ее губам, она не противилась. Он чувствовал ее холодный поцелуй и легкое дыхание на своем лице. Он был возбужден толи травами, толи этим красным, лучистым рассветом, но больше не испытывая смущения, он прижал ее к себе, а руки положил на грудь, но ее сердце не стучало, так часто, как его, глухие удары напоминали пульс спящего человека. Маша оторвалась от него и, заглядывая в глаза, почти шепотом произнесла:

   – Ты должен выпить, отвар.

   Он, не раздумывая, осушил кружку, непонятной, горячей жидкости. Звучно поставив ее на стол, он посмотрел на Марию, она встала и потянула его за собой. Демьян не сделал и с десяток шагов. Вначале он упал на колени, а затем и вовсе распластался на полу. Некоторое время она стояла не оборачиваясь. Слезы подступили к ее глазам. Превозмогая себя, она склонилась над ним. Расстегнула рубашку, прижалась к груди. Сердце стучало ровно, пульс так же был отчетлив. Она провела по его губам. «Наверно ему было приятно, когда он целовал меня, ведь он человек», – думала Мария. Бессмертие отнимало возможность любить, страсть покидала тело, плоть умерщвлялась. Соитие напоминало гимнастику, никакого удовольствия.

   Неспешно она провела пальцами по его телу, остановившись на родимом пятне чуть выше пупка. Она задумалась: имеет ли право на него? Имеет ли право лишать его удовольствия? Имеет ли право делать его несчастным? Не найдя ответов, она стала набирать номер.

   – Платон? – едва подняли трубку, спросила она.

   – Слушаю, многоуважаемую вдову Теодора.

   – Где ты?

   – Я в Росарио. Красивый город, тебе здесь надо побывать.

   – Не в этом теле! – она помолчала и добавила. – Это хоть где?

   – В Аргентине. Я здесь сопровождаю самых главных, самых древних. Не все ведут, благоразумный образ жизни, как ты или я. Приходиться наказывать.

   – Что-то серьезное?

   – Да. Предательство. Попытка раскрыть тайны нашего существования. Ты знаешь, что люди ничего не должны знать о нас. Вот даже сейчас мы с тобой говорим на мертвом языке, о котором они ничего не знают. Так сказать конспирация! – он откашлялся и продолжил. – Я могу долго говорить, но не хочу тебя утомлять, ты все это прекрасно знаешь. Ты, что-то хотела, милая?

   – Мне нужен оценщик.

   – Собралась менять тело?

   – Нет, – резко ответила он.

   – Я так понимаю, наш разговор не прошел зря. Я не думал, что ты найдешь, кандидата, так скоро.

   – Платон, я не уверена, что он подходит. Поэтому мне нужен оценщик.

   – Хорошо. Я найду для тебя самого лучшего и пришлю. Дай мне пару дней, – спокойно объяснял Платон.

   – Он нужен мне сейчас, – требовала Мария.

   Платон, умолк, обдумав несколько секунд, уточнил:

   –Тело усыплено?

   – Да.

   – Ты всегда делаешь, а потом думаешь! – раздраженно проговорил он. – Сколько по времени?

   – Часов пять, как минимум.

   – Ну, вот где я тебе, так быстро, в зоне досягаемости найду оценщика? – бурчал он.

   – Это твои проблемы.

   – Я не уверен, что найдется кто-то толковый в твоем городе. Жди! Перезвоню, через пять минут.

   Толковыми оценщиками называли тех, кто успел поменять не меньше пятидесяти тел, а лучше сотню. Они знали все особенности и нюансы. Платон не заставил себя ждать.

   – Мария, тебе везет. «Фрау Штраус», слышала?

   – Знакома, – спокойно ответила она.

   – Просто замечательно. Она, а точнее Он, будет у тебя через тридцать минут. Если оценщик даст добро, не лишай меня удовольствия, обратить еще одного человека в бессмертие.

   – Платон, я подумаю, над твоим предложением.

   – Ну, все голубушка, мне пора. Звони, если что-то понадобиться.

   Отложив телефон, она накрыла Демьяна.

   С «Фрау Штраус», Марию познакомил Теодор – это было в конце девятнадцатого века, тогда они жили в Петербурге. На тот момент, оценщик находилась в теле, какого-то рыжего гусара. Теодор рассказывал, что это прозвище, «Фрау Штраус», привязалось, к нему в Германии. Более ста лет душа занимала тела одиноких вдов, причем четверо из семи оказались по фамилии Штраус.

   На этот раз «Фрау Штраус», оказалася совсем юным молодым человеком. На вид не более семнадцати лет. Точеное лицо с модельной стрижкой склонилось над Демьяном. Отбросив плед, он раздел его догола. Не церемонясь, он открывал глаза, залезал в рот, внимательно изучал зубы, заглядывал в уши, тягал за волосы, а после смотрел, удалось ли ему, что-нибудь вырвать.

   – Документы при нем были?

   – Нет, – категорично ответила она.

   – Знаете, Мария, по внешним признакам, я бы не дал ему больше тридцати, но мое чутье говорит, что он пересек этот рубеж, – растягивая слова, рассуждал «Фрау Штраус».

   Мария прекрасно знала, что время упущено. Возраст Христа, за плечами Демьяна. Совет бессмертных не рекомендует первый переход лицам старше тридцати лет.

   – Можно навести справки, и узнать точный возраст. – продолжал он. – Вы ведь знаете, как это болезненно в первый раз покидать тело, а для тех, кто уже преодолел рубеж – это просто мука. Мне было сорок, когда моя душа совершила первый скачок, – на мгновение, он умолк, – это как живьем содрать кожу. Чем старше тело, тем больше риск.

   – Теодор мне рассказывал.

   Он взглянул на нее, а потом еще раз на Демьяна.

   – Душа в этом теле старая, она много раз приходила в этот мир. Ну, как бы это сказать, – «Фрау Штраус» призадумался, – но она не опытная. Видела много, но ничему не научилась, – он бережно перевернул мужчину на живот и, показывая ей, родимые пятна продолжил, – без сомненья, он хороший кандидат для бессмертия, его тело об этом говорит.

   Оценщик, открыл свою сумку и достал шприцы с пробирками.

   – Маленький нюанс, – уточнял он, – я возьму пробы и сдам в нашу лабораторию. Я уверен, что группа, резус и нужные белки есть в его крови, однако перестраховаться не мешало бы. Раньше, будущих «детей вечности», выбирали по знакам на теле и интуиции. Если выживал после обряда – значит подходит, а если погибал – то значит так нужно. Сейчас все сложнее, нужно быть уверенным досконально.

   Пробирка наполнилась темно-вишневой кровью. «Фрау Штраус» внимательно посмотрел на кровоподтек, оставленный на сгибе.

   – Обработайте смесью вытяжек из полыни, лопуха и фикуса.

   – Конечно.

   Уже в коридоре оценщик спросил:

   – Вы подыскали тело для переселения.

   – Нет.

   – Могу, Вам, порекомендовать, несколько прекрасных кандидатов. Выбирал их специально для себя. Молодые, симпатичные, здоровые, имеют капитал.

   – Я вижу, вы сами недавно поменяли, – она дотронулась до его руки по-человечески теплой. Обычно так бывает впервые месяцы после переселения.

   – Да, это тело у меня меньше недели. Именно поэтому, я и нахожусь здесь.

   – Сколько, Вы еще пробудете у нас?

   – Пару месяцев. Привыкну к телу. Пока оно еще ватное. Руки не слушаются, видите, как я плохо взял кровь. Оставил след, что непозволительно для оценщика моего уровня! – оправдывался он. – Еще нужно сделать визу и вывезти мой новый «дом» в Германию. Я думаю, Вы наслышаны, как я люблю эту страну.

   Мария убедительно кивнула.

   –Ну, что дорогая, пора прощаться, – «Фрау Штраус» прижался к ней и поцеловав еще теплыми губами.

   Вернувшись к Демьяну, она сделала примочку на месте кровоподтека, через час даже следа не останется. Они, бессмертные, знали в совершенстве травы и их свойства. Это было жизненно необходимым условием для дальнейшего выживания. Именно при помощи дурманящих настояв, они могли заполучить любое, желаемое тело. Травы помогали поддерживать «дом» в хорошем состоянии. С развитием фармацевтики, потребность в настоях и отварах потеряла всякий смысл, синтетические вещества помогают лечиться и одурманивать. Однако Мария, не могла себе позволить пользоваться порошками и пилюлями, Теодор обучил ее всем тонкостям в приготовлении настоев, которые знали, только самые древние.

   Затащив Демьяна на кровать, она разделась и прилегла рядом. Мария знала, что от трав, Демьян не будет помнить, последний час до потери сознания. Она прижалась к его теплому телу и через некоторое время поняла что согревается.

   – Пусть думает, что мы были близки, – шепотом произнесла она.

   Мария, задумчиво всматриваясь в изваяния из мрамора и камня. Они казались чем-то причудливо-забавным. Библейские сюжеты, переходили в мифологию, византийский стиль в готический, белый мрамор в грязно-серый, но, тем не менее, все выглядело гармонично. Квадригара установленная на лоджии, собора Святого Марка, нравилась ей особенно. Она с замиранием сердца, смотрела на четверку бронзовых лошадей, которые вот-вот рванут в небо. Постамент был слишком высок, поэтому мысленно дотянувшись, до копыта одного из них, Мария шутливо проговорила:

   – Ну, что подаришь удачу!

   Девушка рассматривала площадь, распростирающуюся перед собором, в это время – она безлюдна. Все спало в предрассветной тишине. Однако через несколько часов, здесь будут толпы туристов. Несколько тысяч ног истопчут вдоль и в поперек каждый камушек на ее брусчатке.

   Жадно вдыхая итальянский воздух, она ловила первые лучи. Следующий раз побывать здесь, предстоит, через пятьдесят лет, если конечно по личной инициативе, она не наведается сюда раньше. Так заведено у бессмертных, собираться раз в полвека. Самые древние и их приближенные, последнюю тысячу лет встречаются в Венеции. Почему так? Мария не знала. Однажды, она спросила у Теодора, но, по всей видимости, он не был расположен к беседе и на ее вопрос, заметил, что есть вещи, которые ей следует не знать, а просто принимать, как данность.

   К древним, относились те, кто поменял свыше ста тел, а их приближенными называли, тех, кого они обратили и с кем жили. Съезд всегда проходил однообразно: их собирали, напоминали о происхождении. Повторялись основные правила и запреты. Сообщалось о самых вопиющих случаях нарушений. Потом – банкет, в былые времена балы, где за бокалом вина, можно недурно обсудить проблемы бессмертия, завести новые знакомства, повидать старых друзей. Их у Марии было немного, но каждым, она дорожила. Тела меняются, а души остаются. Всматриваясь в глаза, бессмертные узнавали друг друга. Мистическим образом, они смотрели в глаза, как на лица, безошибочно узнавая дорогих людей. Видно неспроста, появилось выражение: глаза зеркало души.

   Что она почерпнула и знала из этих встреч? Не так уж много, как ей хотелось. Вопросов была уйма, вот только ответов никто не давал. Даже Теодор, всегда твердил, что еще не время.

   Этот съезд для Марии, был особенно важен. Первый раз, когда она приехала одна. Теодора больше нет, только она. Без него все было тяжело, даже заставить себя собраться. Она теряла вкус к жизни. Только множество тайн двигали ею, заставляя искать ответы. Во время этого съезда у нее был шанс задать вопросы самому древнему бессмертному. Тому, кто научил их искусству жизни, тому от кого они произошли. Его называли «Отец вечности». Говорили, что он никогда не показывается в компании бессмертных, только несколько приближенных, знают его. Принимая посетителей, он надевает очки или повязку, чтобы его глаза были недоступны их взору.

   На правах вдовы Теодора, Мария, обратиться к совету бессмертных, с просьбой обратить человека. Если, такое прошение выпадает на дни съезда, то их рассмотрением занимается самый древний. Мария подсчитала, сомнений не было, сегодня, она встретится с «Отцом вечности».

   Что было ей известно о бессмертных, будучи в их рядах?

   Теодор рассказывал, что много лет назад, на территории Африки жил удивительный народ. Они не были людьми – это были совершенные существа. Не знающие страха и боли, добрые и кроткие, любящие эту жизнь и все ее проявления. В Библии их называют Ангелами. Так сложилось, что им предстояло покинуть Землю, но перед уходом, они поделились своими знаниями, которые бережно унаследовали и сохранили их дети, от земных женщин. Одной из главных тайн, было бессмертие. Оно существует, но не в форме вампиров, а в способности передать своё сознание в другое тело. Для того, чтобы продлить свою жизнь, нужно найти человека, убить его душу и занять тело. Лишь только, в таком виде, может продолжаться жизнь. Тела тленны – сознание вечно.

   Во главе всех бессмертных находиться «Отец вечности». Именно он контролирует всех «своих детей», а так же не дает впасть в забвение, законам и заповедям вечности.

   О нем ходили разные легенды, но ничего конкретного. Однажды, Теодор, сказал, что у власти может быть, только один, если бы совет подчинялся, троим или даже двоим бессмертным, то это, несомненно, закончилось плачевно. Он не пояснил свое высказывание, поэтому Мария не знала, это было философское рассуждение, или намек на реальную историю. Теодор ее практически не посвящал в те тайны, которыми владел, а знал он много, она понимала это по тому почтению, что окружало его личность.

   Правила, по которым жили «дети вечности» были просты, но требовали их обязательного исполнения. 1.Запрещалось разглашать тайну их существования. Ни один смертный, не должен знать о них. Даже потенциальные кандидаты, узнают все нюансы, только, после того, как станут бессмертными. Разглашение тайны, карается смертью, а смерть для «детей вечности» была фатальной, больше они не могли придти в этот мир. Приобретая бессмертие, душа привязывалась к конкретному месту, она больше не могла уйти, чтобы переродиться, она могла только бесконечно менять тела. Это был замкнутый круг, словно символ бесконечности: Уроборос – змей, кусающий себя за кончик хвоста. Бессмертие – это проклятие, это грех. Теодор, говорил, что пройдя весь путь, поменяв сотни тел, испив эту жизнь до конца, можно снова стать безгрешным, можно вновь обрети утраченную способность быть ангелом, а не паразитом. С ним – это произошло, теперь он свободен. Оберегая свою тайну, «дети вечности» были жестоки, они могли истребить целое племя, убить женщину или ребенка. Тайна была превыше всего.

   2.Нельзя допускать преждевременного изнашивания тела. Под этим подразумевались, малоприятное обстоятельство. Однажды Мария с ним столкнулась, каждый бессмертный изредка попадает в неловкую ситуацию. Случается так, что тело умирает раньше, чем «дитя вечности» находит себе «новый дом». Она помнила, как осколок гранаты прошил ее грудь и вот, она сверху, наблюдала за своим телом. Все казалось нереальным, а ее неприкаянная душа, несколько недель бродила, пытаясь завладеть хоть каким-нибудь «новым домом». В такой ситуации, есть только один путь – тела спящих. С большим трудом, но в них можно поселиться. Именно с этим связана рекомендация менять тела раз в двадцать лет и не жить в одном теле более сорока. Чем больше душа проводит в определенном «доме», тем сильнее она привязывается. Последующий «скачек», бывает болезненным. Настолько, что даже теплота рук после сорока лет проведенных в одном теле, не сгладят эту адскую боль. «Свой дом», нужно любить и лелеять, а так же уметь вовремя уйти из него. «Не задерживайтесь в одном теле более двадцати лет – этого времени достаточно, чтобы износить – кафтан», – так гласит их второе правило.

   3.Стать бессмертным можно, только с согласия совета. Если первый «скачок» совершился без дозволения старейших, то накажут всех причастных: сурово. Количество «детей вечности» могло увеличиваться, только с ростом популяции людей. Всегда соблюдались строгие процентные соотношения.

   Только три правила, больше в законах бессмертных ничего не было, каждый был вправе жить, как ему хочется, запретов не существовало. Хочешь создавай, хочешь разрушай, впадай в беспамятство или буйство, проявляй заботу или гнев, люби человечество или ненавидь. Все не имело значение, важным лишь было соблюдение правил. И если второе, в большей степени носило рекомендательный характер. Конечно, самых явных нарушителей наказывали, однако все меркло в сравнении с первым и третьим законом. Следовать им нужно неукоснительно. Достаточно и того, что люди, знают о них в форме иносказаний и поверий. В свое время в северной Африке появилось жалкое подражание их «вере», люди называют это худду.

   Приобретая бессмертие, человек беспрекословно соглашается выполнять все правила совета, в противном случае, его ждет гибель: Уроборос – отпустит кончик хвоста, а вечность ускользнет из рук несчастного.

   Мария, не слышала шагов позади себя. Платон подкрался незаметно и, обняв ее за талию, прошептал:

   – Вот ты и попалась.

   Она испуганно вздернулась, но узнала, потрепала по голове и недовольно спросила:

   – Вздумал меня пугать?!

   – Конечно.

   – Но, тем не менее, я рада тебя видеть, – широко улыбаясь, проговорила она.

   – Я тоже, – прижав ее к себе и поцеловав в лоб, подтвердил он.

   – Как Аргентина?

   – Шикарно, много солнца. Я бы там с удовольствием провел несколько лет, – Платон, призадумался и добавил, – но видно не скоро. В ближайшее время – это не получиться.

   – Почему?

   – Ты знаешь, Маша, раньше я был вхож в совет бессмертных, на правах – мальчика, на побегушках. Я был связующим звеном между «детьми вечности» и верхушкой. Однако, совсем недавно, мне улыбнулась удача, теперь я правая рука «Отца вечности».

   – Поздравляю! – она обняла его.

   – Спасибо!

   – Какой он? – поинтересовалась Мария.

   – Молчаливый. Недавно поменял тело. Его руки теплые.

   – Ты видел его глаза? Это правда, что он их скрывает? – продолжала она.

   – Да, на глазах вечно очки. Мне кажется, он даже спит с ними, – Платон, засмеялся.

   – Он прислал за мной?

   – Да. Он рассматривает твое прошение.

   – Он удивился, что я так быстро решила обзавестись парой, после смерти Теодора?

   – Мне кажется, да. – подтвердил Платон. – Мария, я не верю, что этот человек, Демьян, произвел на тебя такое впечатление, что ты решила, его обратить. Конечно все возможно! Только все очень быстро.

   – Все верно, мой милый Платон, – она погладила его по руке.

   – Демьян, всего лишь средство. Я предполагала, что мое прошение будет рассматривать не обычный совет бессмертных, а сам «Отец вечности», тем более, ты подал прошение от моего имени, накануне съезда.

   Она отошла от Платона и, уставившись вдаль, стала рассматривать дворец дожей. Стройная готическая архитектура ее завораживала и напоминала о вечности, которая ее обременила.

   – Послушай, Платон, у меня очень много вопросов, на которые не ответит ни один бессмертный, кроме «Отца вечности», – она пристально взглянула на него и добавила, – Я должна знать, кто я и зачем здесь?

   Платон усмехнулся.

   – Из-за своих амбиций, ты использовала человека. Не будь, так уверенна, что получишь ответы!

   – Если будут вопросы, будут и ответы, – холодно констатировала она.

   – В одном, ты точно не ошиблась, сегодня, тебе предстоит встреча с «Отцом вечности». Он прислал за тобой.

   – Уже пора?

   –Можешь, еще немного полюбоваться. Успеем. Красивый город. Мне особенно нравятся, вон те две колонны, – указав пальцем, поделился он.

   – Я помню, Теодор рассказывал, что их должно было быть три, но одну утопили.

   – Да, все верно, – он замялся и добавил, – это я их установил.

   Она обняла его и потянула к выходу, шутливо, приговаривая:

   – Хорошо поставил, до сих пор стоят!

   Он громко засмеялся, его смех разнесся по безлюдной площади, ударяясь о стены, превращаясь в протяжное эхо.

   …….

   Платон привел ее в большую, затемненную комнату. Тяжелые драпированные шторы наглухо закрывали окна. Несколько скудных полосок света пробивались сквозь тонкие разрезы в ткани. Помещение, оформленное в викторианском стиле, было переполнено антикварными вещицами. Будь то фарфоровые ангелочки, стоявшие на трюмо, или пожелтевшие от времени книги на полках, тяжелая ваза на столике или чернильница на письменном столе, все было окутано ореолом старины. Словно это были не вещи, а люди. Их хозяин сидел на высоком зеленоватого цвета диване. Едва они вошли, «Отец вечности» по-звериному, резко, повернул голову. Черные очки скрывали его глаза. Ничего не говоря, жестом он указал на кресло прямо перед собой. Мария покорно села и стала рассматривать его. Красивый мужчина, средних лет. «Наверно, он долго искал тело»,– думала она. «Отец вечности» был серьезен и странно не подвижен, ни один мускул не приходил в движение, словно перед ней не живое тело, а восковая кукла.

   – Мне удалиться? – обратился Платон.

   На что, «Отец вечности», указал на стул стоящий у окна. Платон сел и посмотрел на Марию, он был растерян. В полумраке и тишине все трое просидели не меньше двадцати минут. Девушка, хотела заговорить, но неуверенность заставляла ее молчать.

   – Ко мне, тебя привела любовь…, – все так же неподвижно, проговорил он.

   – Да!– резко подтвердила Мария, – Я очень скучаю по Теодору, мне бы хотелось знать: он теперь ангел?

   – Да, – спокойно ответил «Отец вечности», – Разве, ты это хотела узнать?

   – Как это происходит? Как вновь стать ангелом? – продолжала она.

   – Элементарно. Алхимики в своих книгах хорошо описали, весь цикл. Пусть при помощи метафор и сравнений, но доходчиво и понятно, суть не исказилась.

   – Как?

   За все время, он впервые развел руками и продолжил:

   – Сколько бы мы не наказывали, информация утекает. Смею заметить, что самую первую книгу по алхимии написал бессмертный, а дальше люди ее переписали. Если не читала: Кибалион, Герметический корпус или Космоконцепцию розенкрейцеров, то я могу вкратце рассказать.

   – Да, – жадно выдавила она.

   – Начнём с того, что под образом Алхимика скрывается Бессмертный, а под образом птиц – стадии, которые он должен пройти, если вновь хочет стать безвинной душой. Вначале идет черный ворон, далее – лебедь, павлин, пеликан и феникс.

   Мария непонимающе смотрела на него.

   – Могу представить, – продолжил он, – как тебе сложно понять, ведь ты еще не прошла первой стадии. Хочешь, опишу тебя сейчас? Твои мысли и чувства?

   – Да, – робко проговорила она.

   – Ты не понимаешь, что происходит. Ты в темноте по самое горло в воде. Тебе страшно и ты хочешь выбраться, но пути нет. Ты это знаешь. Так вот, чтобы страх ушел, и появилась возможность перейти на новый уровень, нужно в бездну опуститься с головой. Нужно отдаться своему страху. Нужно встретиться с грязью и мерзостью, что прячется внутри тебя. И самое главное – это нужно полюбить.

   – А дальше?

   – Белый лебедь – это умение видеть свет и уметь его излучать. На моей памяти многие бессмертные именно на этой стадии, становятся праведными. Этот этап позволяет прикоснуться к тонкому духовному миру и вновь поверить в возможность переродиться. Это творческий период, наполненный озарением… Павлин – этот отрезок в бытии бессмертного – ключевой. Именно во время этой стадии, мир становиться реальным и изменяемым. Наверное, ты не знаешь? – «Отец вечности» обратился к Марии, но тут же продолжил. – Лишь достигнув этого периода, можно обращать в «нашу веру». Далее следует – Пеликан. Именно в этой стадии, Теодор познакомился с тобой. Отличительная черта – умение жертвовать, передавать свои знания другим, как Теодор делал с тобой. Ты его наследница.

   – Нет, – Мария перебила его, – он ничему меня не научил. Практически ничего не рассказывал. Все, что я умею варить травы и делать настои. Велики ли знания? Если ты не знаешь: кто ты и зачем здесь.

   «Отец вечности» нахмурился и недовольно продолжил:

   – Просто ты не умела слушать и слышать! В его философской болтовне, было все, что я тебе сейчас рассказываю.

   Она хотела ему возразить, но Платон, понимая, что обстановка накаляется, сделал ей знак рукой: умоляя умолкнуть. Неимоверными усилиями, девушка сдержалась, от едких замечаний: «Откуда он может знать? Ему рассказал Теодор перед смертью?».

   – Феникс – это уход, – ровным и спокойным голосом продолжил древнейший, – суть в том, чтобы сгореть в ритуальном огне. Забыть свою длинную жизнь и переродиться.

   – Душа Теодора, может обратно, придти в этот мир?

   – Возможно, если пожелает. Души имеют право выбирать родителей и новое место своего прихода. Но зачем тебе это?

   – Я бы хотела его отыскать?

   – Глупая идея. Не уподобляйся своему мужу. Ни к чему хорошему – это не приведет, – поглаживая бороду, заметил он.

   – Вы о чем? – почти шепотом спросила она.

   – О тебе, – равнодушно ответил он, – это длинная история. Я думаю, ты должна знать! Ты готова слушать?

   – Я пришла сюда за ответами!

   – Ты была сегодня в соборе Святого Марка?

   Мария убедительно закивала.

   – Правда, красивое место? Думаю, твоему взору открылись две колонны?

   – Да, – подтверждала она.

   – Одну из них называют колонной Марка, другую – колонной Теодора. Знала ли ты это?

   – Да, мне рассказывал муж.

   «Отец вечности» довольно улыбнулся.

   – Знаешь ли ты, как меня зовут? – древний обратился к девушке.

   – Нет, этого никто не знает!

   – Марк. Колонна с крылатым львом, названа в честь меня. Я думаю дальше объяснять не нужно?

   – Я поражена, – все, что она могла сказать.

   В ее голове появилось предположение, которое «Отец вечности», тут же огласил:

   – Теодор мой брат. Благодаря нам появились вы.

   Он умолк, а она погрузилась в свои мысли. Все в корне поменялась за один миг, она даже не предполагала, что за мужчина все время был рядом с ней.

   – Однажды Теодор сказал: «У власти может быть, только один, если совет будет подчиняться, троим или даже двоим, то это, несомненно, закончиться плачевно», – начала говорить она, – лишь только теперь я понимаю, о чем он.

   – Мы слишком разные, наши взгляды разительно отличались. Поэтому у власти мог быть только один из нас. Вначале был Теодор, а когда ему наскучило, пришел я. Он все-таки старше меня.

   – Вопросов не становиться меньше, – начала она, – но все же, как я уподобляюсь Теодору?

   – Слушай меня, я все тебе расскажу. Просто нужно было сделать маленькое вступление, чтобы ты лучше понимала… Теодор, отошел от дел 829 году, именно тогда я приплыл из Александрии, своей былой обители. Хоть он и позвал меня, но не спешил покидать Венецию. Время, проведенное вместе, было тяжелым. Я рвался к власти, на правах верховного бессмертного, а он – продолжал руководить, как серый кардинал. Совет бессмертных привык к нему, пока я тысячи лет находился в забвении. Лишь в 1096 году с крестоносцами он отправился на Ближний восток. Вначале он поселился в графстве Триполи, потом перебрался в Константинополь, после его следы теряются. Лишь в 1690 году, я узнал, где он находиться. Теодор выбрал тело очень знатной особы, поэтому был замечен. Я встретился с ним в 1698 году, мне показалось, что он был зол на меня. Брат говорил, что счастлив, он нашел человека, который поможет ему изменить этот мир. Он сказал, что построит свой город на воде, свою северную и прекрасную «Венецию» в противовес моей теплой и никчемной. А дальше пусть расскажет Платон, ведь он был с ним, тогда. Он все видел. Расскажи! – Марк, обратился к побледневшему помощнику.

   – Может это лишнее? – растерянно спросил Платон.

   – Мария пришла сюда за ответами, так пусть получит их.

   Платон, не спешил, пристально взглянув на «Отца вечности», а затем на девушку, потупил взгляд и начал свой рассказ:

   – У Теодора был друг. Удивительный человек, не похожий на остальных, ни мыслями, ни поведением. Дружба у них была странной и крепкой, словно они часть чего-то одного. Он любил его, как что-то святое и запредельное. Теодор хотел его сделать бессмертным, он попрекнул даже законами, рассказав ему все до первого «скачка». Он заложил Петербург, ради него. Понимаешь? – робко спросил у Марии.

   Ее глаза наполнились слезами. Только сейчас она находила объяснение, той безграничной любви Теодора к этому городу. Марию же Петербург, доводил до безумия. Холодный и мрачный вид, вызывая тяжелые, гнетущие чувства.

   Ее муж никогда не рассказывал о том, какие тела он занимал. Почему-то Мария предполагала, что это были обычные люди.

   – Ты удивленна? – обратился Марк, – «Дети вечности» не брезгуют телами царей и прочих особ, с голубой кровью. Я даже скажу тебе больше, в былые времена, мы вели на них охоту, – пригладив свою бородку, он обратился к Платону, – Прости, что перебил! Продолжай, пожалуйста.

   – Случилось непоправимое. Как сейчас помню, это было в ноябре, землю сковали первые морозы. Лошадь чего-то испугалась и понесла. Он не удержался в седле и упал. Нога застряла в стремени. Лошадь не останавливалась, он бесконечно бился о камни мостовой. Потом, каким-то чудом, освободился и рухнул на землю. Несколько секунд он лежал неподвижно, а потом стал подавать признаки жизни. Теодор устремился к нему, но в тот же момент не пойми оттуда, взялась эта телега. Она размозжила ему голову. Теодор словно обезумел, он ползал, собирая, кусочки черепа, любовно разговаривал с ними и прижимал к себе. Он был подавлен. Спустя несколько месяцев – оправился. Потом ты знаешь, был Любек 1721 года, где он просил сообщить совету, о его желание уйти. Я умолял его найти замену и вновь обрести желание жить, но вместо этого, он стал ждать, когда его погибший друг вновь родиться. Поиски были долгими, но увенчались успехом. Он нашел тебя.

   – Вот, видишь, – Марк перебил Платона, – душа одна, а оболочки разные. Характер меняется.

   – Да, все так, – кивая, согласился Платон.

   – Он строил такие радужные планы с тобой и для тебя, – начал «Отец вечности», – перед своим уходом Теодор, согласился со мной: что мы влюбляемся в характер, а не в душу. Ошибка с тобой стоила ему вечности. Если твое первое воплощение – дало ему силы, наполнило его любовью, то второе – погрузило в меланхолию.

   – Прекратите меня убеждать, что я виновна в его желании уйти, – повысив голос, эмоционально, говорила Мария, – он устал, он увидел бессмысленность в вечности.

   – Может ты и права, – поддержал Марк, – однако тысячелетиями он ее не видел и вдруг за двести лет, он прозрел. Ты сама не понимаешь, как ему помогла. Не будем спорить, Мария, и ты и я часами можем выражать недовольство друг к другу, но смысла в этом нет. Каждый останется при своем мнении.

   Девушка недовольно качнула головой и отвернулась.

   – Будь мудра, не совершай ошибок моего брата. Не жди его перерождения. Пусть будет, как будет. Мария, давай поговорим, о твоем прошении.

   – Что говорить? – глухо отозвалась она, – Его нужно аннулировать. Это глупость. Я вызвала оценщика, он дал добро. Я бы никогда не решилась на этот шаг, если бы не мое любопытство: я поняла, если подать прошение сейчас, то есть большая вероятность встретиться с самым главным и задать вопросы, которые меня так мучили.

   – Я так и знал. Тебя привела ко мне любовь, но не к Теодору, а к любопытству.

   – Аннулируйте мое прошение, – просила Мария.

   – Нет. Пусть это будет тебе уроком. Он его обратит, – ткнув пальцем в Платона, произнес Марк, – а ты его «воспитаешь». Такими вещами, как прошение нельзя играть.

   – Это большая ошибка! – возразила она.

   – Какое это имеет значение, перед лицом вечности, она все стирает, даже самые страшные оплошности.

   – Но ведь…, -начала Мария.

   Марк перебил ее:

   – Платон говорил, что ты желаешь уйти?

   Она кивнула.

   – Тем более, уйти может тот, кто обратил или «воспитал» новое «дитя». Займись «воспитанием» – приспособь его, и ты приблизишься к своей цели. А, вдруг этот мужчина возродит в тебе желание жить? Может, ты не захочешь уходить? Может быть, ты его полюбишь? Ведь к моему брату, ты ничего не испытывала. Мне кажется, ты его ненавидела.

   – Это глупо! Наказывать меня, – раздосадовано говорила она.

   – Ты имеешь право на свое мнение! – гневно отозвался «Отец вечности». – Если у тебя больше нет вопросов, то можешь меня покинуть.

   – Я хотела знать, – робко начала она, – зачем мы здесь? Для чего?

   – А, для чего нужен камень, тысячелетиями, лежащий в поле? Он просто есть и в этом его самоцель! Так и мы, мы часть этой природы. Без нас она не полноценна. Мы просто должны быть. Я не знаю, зачем, ты, в этом мире! Так как с трудом понимаю, что, я, здесь делаю. Если найдешь ответ, то сообщи мне, будет интересно услышать.

   Она качнула головой. Встала и замерла, словно что-то обдумывая.

   – Можно последний вопрос?

   – Да, только последний. Ты утомила меня.

   – Почему Венеция? Почему мы собираемся именно здесь?

   – Венеция была не всегда, – спокойным тоном начал он, – Когда-то столицами бессмертных, был Финикийский Тир, Александрия, Диоскурия на Черном море. Легендарная Атлантида, тоже была нашим домом, пока не отправилась под воду. Ключевой момент это нахождение, рядом с водой, большой водой.

   – Почему?

   – Это уже второй вопрос! – улыбаясь, заметил он. – И помни всему свое время. Тайны открытые и не осмысленные теряют свою ценность.

   На столе были разбросаны фотографии, нехитро помеченные комбинацией, номер плюс порядковое число. Под каждым номером, скрывался конкретный человек, тот, кто мог стать потенциальной жертвой «детей вечности». «Фрау Штраус» быстро сортировал изображения, остановившись на одном из них, протянул Марии:

   – Вот посмотри! Рекомендую! Очень хороший кандидат, выбирал лично для себя. Здоров, нет жены и детей. Имеется капитал.

   Девушка его не слушала, ее внимание привлекла другая фотография.

   – Кто это? – обернув карточку и глянув на цифры, добавила. – Номер 3?

   – Подожди, – «Фрау Штраус» встал и поплелся к дивану, на котором была всколочена груда папок, порывшись несколько минут, он достал нужный материал.

   В это время, Мария, продолжила искать фото с этим мужчиной. Округлое, миловидное лицо смотрело на нее.

   – Он симпатичный, – она делилась своим мнением.

   «Фрау Штраус» во всю штудируя папку, добавил:

   – Не мелкий: рост 185 см., вес – 90 кг.

   – Заметно, что полненький, – она взяла портретное фото, – чудные, зеленые глаза.

   – Да, – согласился оценщик, – для мужчины редкость. Я помню, рассматривал его кандидатуру для себя, но в итоге подумал: крупноват, да и не первой свежести. Хотелось юное тело.

   Мария одобрительно кивнула.

   – Он хорош, ничего не скажешь. Если исчезнет, никто даже не заметит. Классический отшельник, современного мира, – рассуждал оценщик.

   – Ты сам искал все эти тела? – уточняла Мария, указывая на груду фотографий.

   – Нет, я давно этим не занимаюсь. Пользуюсь услугами ищеек.

   Ищейками у бессмертных назывались, те, кто специализировался на поиске подходящих тел. Их деятельность предшествует работе оценщика, который выносит окончательный вердикт, подходит тело для переселения или нет.

   – Ты лично, проверял их всех?

   – Разумеется, Мария, я же выбирал тело для себя, – пояснял он.

   – Как голос?

   – Я плох помню. Скорее всего, обычный, если бы было, что-то экстраординарное я запомнил.

   Мария молча, потянулась к папке. Бегло изучила информацию. Ее жертва – программист, специализируется на веб-сайтах. Работает на себя. Разложив перед собой фотографии, она долго и пристально их рассматривала. Ей нравилась мощь этого тела, в нем чувствовалось здоровье и сила, а так же спокойствие. За таким, как он «как за каменной стеной».

   Отыскав в папке номер, она набрала его. Все было решено. Он поднял практически сразу:

   – Да, – приятный голос раздался на том конце.

   – Это Виктор? – уточнила Мария.

   – Да, я Вас слушаю!

   – У меня есть работа для Вас, – начала сочинять она.

   – Что конкретно? – заинтересованно, спросил мужчина.

   – По вашему профилю. Мы можем встретиться?

   – Разумеется.

   – Сегодня, в шесть вечера?

   – Обычно я работаю до шести, но для Вас сделаю исключение. Приезжайте ко мне на офис. Записывайте адрес…

   Мария резко перебила его.

   – Я знаю. Увидимся.

   Сбросив звонок. Она уставилась на Платона, который все это время не особо обращал внимание на происходящие события. Его больше увлекал телефон, в котором он бесконечно рылся и улыбался сам себе. Она встала и подошла. Повиснув над ним, заглянула в дисплей.

   – Что-то интересное?

   – О, да, – похлопав по дивану, он предложил присесть.

   Мария молча, повиновалась. Платон протянул ей телефон и добавил:

   – Ты только посмотри, какая блудница! Что она пишет мне! Мессалина! Это точна она!

   Он был возбужден и игрив. Мария молча, наблюдала за происходящим, а затем поинтересовалась:

   – Ты что-нибудь чувствуешь, когда вместе с ними?– в ее голосе появилась хрипота.

   В тот момент живые глаза Платона, превратились в мертво-потухшие.

   – Ничего, – с горечью прошептал он, – просто, надо, как-то себя развлекать.

   – Я понимаю, – обняв его за плечи, проговорила девушка.

   Платон, посмотрел на стол за которым «Фрау Штраус» продолжал сортировать фото.

   – Выбрала, что-нибудь?– поинтересовался он.

   – Больше. Определилась.

   – Так скоро. Даже, предварительно не взглянешь?

   – Зачем? Это лишнее. Тело хорошее, – она протянула ему карточку.

   Взглянув, Платон, добавил:

   – Тело воина.

   – Я думаю, завтра на рассвете, мы обратим Демьяна, – положив голову к нему на плечо, шептала она.

   – Хорошо, милая! Я знаю, здесь недалеко, есть укромное место, там и совершим обряд.

   – Нет. Мы поедем в Красный Яр.

   – Ты, безумна, – с улыбкой протестовал Платон, – это в восьми часах езды. Придется накачать их сильными транквилизаторами.

   Платон повернулся к Марии и, обхватив ее голову, заглядывая в глаза, почти шепотом попросил:

   – Давай не будем, так далеко ехать. Все можно сделать на месте.

   – Нет, – отстранившись, выговорила она.

   – «Фрау Штраус», – обратился Платон.

   На что оценщик, обернулся и заметил:

   – Это очень старое имя! В этом теле, меня зовут – Александр.

   – Хорошо, – согласился Платон и тут же с улыбкой добавил, – но все же «Фрау Штраус», Вы, поможете с хорошим снотворным?

   Не злясь на его выходки, оценщик улыбнулся и добавил:

   – Я поеду с вами. Думаю, так будет правильнее. Платон – за тобой обряд, а за мной – галлюциногены! Я все-таки врач.

   – Как все прекрасно сложилось! – потирая руки, констатировал Платон. – Кого первым «пакуем»? – он обратился к Марии.

   – Тело. Демьяна – после.

   …….

   Она действительно не ошиблась, это тело было совершенным, а его глаза цвета молодой зелени сводили сума. Несмотря на его большую комплекцию, движения были легкими и плавными.

   С искренней улыбкой, Виктор предложил им сесть. Мария не хотела медлить, она боялась, что если поговорит с ним, узнает его, как человека, то чувство вины, никогда ее не покинет. Она подала знак Платону. Все произошло молниеносно. Достаточно нескольких секунд, одного вдоха, чтобы тело обмякло. Теперь Виктор ничего не понимал, он был под действием наркотиков: зрачки расширились, речь превратилась в непонятное сопение, а движения стали скованными и медленными.

   – Выводи его! – скомандовала Мария. – У нас мало времени, он скоро придет в себя.

   Взяв его под руку, Платон, вывел на улицу. Со стороны это походило на то, что человеку нездоровиться. «Фрау Штраус» поджидал их в машине. Затолкав Виктора на заднее сидение, Платон уселся за кресло водителя. Мария стояла у открытого окна и наблюдала за действиями оценщика. Стянув пиджак и закатав рубашку, он быстро ввел нужный раствор, а затем, похлопав Виктора по щеке, проговорил:

   – Ну, что отдыхай толстячок! Увидимся в Красном Яру, – посмотрев на Платона, он добавил, – Я поеду за вами. Не люблю компании. В дороге надо о чем-то разговаривать, я плохой собеседник.

   – Как скажешь, – согласился мужчина.

   «Фрау Штраус», быстрой и деловитой походкой, что-то напевая под нос, направился к серебристому внедорожнику.

   – Садись, – попросил Платон, – поедем за новым «ребенком вечности». Только я его положу в багажник! Здесь, – указав на задние сидения, – больше места, нет.

   Мария убедительно кивнула. Еще раз, взглянув на раскинутое тело Виктора, она почувствовала моральное удовольствие. «Дети вечности» с особой нежностью относились к своим будущим телам и с явным пренебрежениям к тем, что предстояло заменить. Именно поэтому Демьяна поместили в багажник, Платон нокаутировал его, сломав нос, а «Фрау Штраус» сделал свой чудесный укол прямо в шею. С ним не церемонились, ведь теперь его тело было просто куском мяса: расходным материалом.

   Выехав за город Мария, перебралась на заднее сидение и стала любовно изучать будущее тело Демьяна. Платон улыбался и периодически выпускал едкие шутки.

   Она бесконечное количество раз запускала пальцы в его каштановые волосы, проводила по щекам, лбу, подбородку. Сжимала его ладонь.

   – Перестань его таскать за волосы! – шутил Платон. – Скоро вырвешь последние! Расстегни ему рубашку, посмотрим, много ли растительности. Если что, можно будет брать с груди и приклеивать на голову, чтобы не был лысым.

   Мария недовольно ударила его по бритому черепу.

   – Я вижу, у тебя волосы на груди закончились!

   Шутка удалась, он залился звонким смехом, переходящим в поросячье хрюканье.

   …..

   Светало. Первые лучи неспешно ползли по земле. Зеленая, густая трава, доходящая до самой кромки воды, приобретала золотистый оттенок. Все оживало неспешно, новый день едва начинался.

   Они находились на небольшой поляне плотно окруженной раскидистым орешником, ольхами, бузиной и березами. Миниатюрное лесное озеро, питающееся от ручейка, с одной стороны – подступало к кустам, а с другой -утопало в сочной траве.

   Платон, вбил два кола в землю. Они находились в метре друг от друга. «Фрау Штраус» неспешно обкапывал вокруг них. Три круга разных диаметров, вот что у него получилось. Мария смастерила из подручных материалов: кукол. Одну большую, изображающую – Виктора, а вторую поменьше – Демьяна. Перед обрядом их повесят к ним на шею.

   Их жертвы связанные, в беспамятстве, лежали на траве и ждали своего часа. «Дети вечности» виртуозно, не разговаривая, словно читая мысли, друг друга, размеренно готовились к ритуалу. Каждый из них знал свое место и дело.

   «Фрау Штраус», вбивал сухие смеси, из растений и горючих порошков во вскопанные лунки. После, когда начнется ритуал, последовательно зажигается каждая из них. Густой, серый дым обволочет дурманом жертвенные тела. Смастерив неподалёку походный костер, он словно средневековая ведьма, приготовил несколько отваров. Разлив их по флягам разместил на краю каждого из кругов. Первая из них была для Платона, чтобы сознание было чистым. Вторая для жертвы и третья – для будущего «ребенка вечности».

   Платон, привязал Демьяна и Виктора к колам. Без сознания, обнаженные по пояс, они свисали до земли. Оценщик в последний раз, детально, осмотрел их и кивком дал согласие.

   Платон хотел сконцентрироваться, это было важно, ему предстояло не легкое дело. Отойдя в сторону, мужчина улегся на землю. Некоторое время он лежал неподвижно, затем обхватив голову, замычал что-то несуразное. Словно неведомая сущность с болью покидала его сознание. Мускулистое, загорелое тело напрягалось и расслаблялось в такт его дыханию. Платон вводил себя в особое состояние транса. Глядя на него, Мария, понимала, что нужно начинать. Девушка села на землю, подтянула к себе небольшой этнический барабан и стала бить в него. Ритм был следующий: два равномерных удара, пауза сильный удар, а за ним сразу же два быстрых и коротких. «Фрау Штраус» первым отреагировал на призывные звуки. Поместив на медное блюдо сухие коренья, поджог их, а за тем поднес к Виктору и Демьяну. Мария видела, как белый, плотный дым, поднимался к их лицам, они втягивали его в себя. Далее следовал сильный кашель, и вот, они в сознании. «Фрау Штраус» бросил тлеющие угольки на внешний круг. Травы, вложенные в лунку, загорелись, опоясывая жертв огненным кольцом. Платон встал с земли, обнажив свою грудь, стал бить себя кулаком в такт барабана. Выпив оставленную для него флягу, он вошел в первый круг. Сделав надрез на руке, он испачкал кровью лоб Виктора, а затем Демьяна.

   Первые минуты после пробуждения, мужчины растерянно смотрели друг на друга, потом кричали, а когда к ним подошел Платон, пытались разобраться и договориться, однако понимая тщетность своих попыток, завопили во всю глотку. Платон, отыскал фляги с приготовленным дурманом, насильно напоил их, а далее поджог остальные круги. Плотный серый дым окутал их, ничего нельзя было увидеть. Сколько это продолжалось? Час или несколько минут, ни Мария, ни Платон, ни «Фрау Штраус» не знали, время потеряло себя. Когда белый, густой дым, стоявший столбом, резко прижался к земле и подобно туману, начал расползаться, покидая круги, показался Платон. Он подошел к Марии и, упав на колени, тяжело дыша, прошептал:

   – Получилось.

   Она отбросила барабан и рванула в сторону кругов, однако мужчина, крепко схватил ее за руку и приказал:

   – Рано. Жди. Пока туда нельзя.

   Обмякши, девушка присела рядом с Платоном. Его налитые кровью глаза, ласково посмотрели на нее.

   – Давно я так не уставал.

   «Фрау Штраус» подошел к ним. Похлопал, Платона, по плечу и констатировал:

   – Ты мастер.

   Подняв глаза, он устало улыбнулся и тут же добавил:

   – Обсыпай солью. Пойдем будить Демьяна.

   Быстро совершив последнюю часть обряда, оценщик юркнул во внутренний круг и стал возиться вокруг тела Виктора: развязал его, ощупал пульс.

   Платон не спешил, опершись о Марию, он созерцал это прекрасное утро.

   – Сегодня хороший день, для появления нового бессмертного, – растягивая слова, говорил он, – пойдем, поможем ему окончательно родиться.

   Взяв новое тело Демьяна, Платон понес его к воде. Сделав несколько шагов, он спросил у Марии:

   – Зачем тебе такой крупный мужчина? Лично я устал его нести! – шутливая улыбка, скользнула на его губах. – Я был бы не против, если «Фрау Штраус», отнес его к воде, но боюсь, что такие габариты могу поднимать только я. Да, «Фрау»?

   – Конечно, – тоненьким голоском, подтвердил оценщик.

   Все трое, по пояс зашли в озеро. Они бережно придерживали Демьяна на воде, ожидая конечного этапа перерождения. Именно вода соединяла душу с его новым телом. Рассказывали случаи, когда пробуждения ждали по несколько часов.

   Мария смотрела на новое тело Демьяна и думала, что это лучшее, что она могла ему дать, помимо вечности. Судорожное волнение периодически захлестывала ее. Как она ему объяснит, что произошло? Как скажет, что его тело мертво? Поймет ли он это? Примет? Ее пугала вся эта неизвестность, до сегодняшнего дня, она не особо думала, что будет делать, когда он станет бессмертным.

   Сначала Демьян слабо приоткрыл глаза, только на мгновение, чтобы вновь их крепко сомкнуть. Его дыхание с каждой секундой становилось все чаще и чаще. Он легонько дернулся, но словно потеряв остатки энергии, обмяк.

   – Началось, – выдохнув, с облегчением, прошептал Платон.

   Повернув голову на бок, он стал искать Марию. Она смотрела в его широко открытые, теперь зеленые глаза и узнавала за ними душу Демьяна. Немыми устами, он что-то прошептал обращенное к ней. Ничего не понимая, она заплакала и убедительно закивала головой.

   С каждой минутой, его движения становились более сильными. Боясь утонуть, он ухватился одной рукой за Платона, а другой крепко держал Марию.

   – Достаточно. Можно уже на берег, – советовал «Фрау Штраус».

   Они положили его мокрое и неуклюжее тело на изумрудно, зеленую траву. Катаясь по ней, как тюлень, он хватал себя непослушными руками, то за голову, то за грудь. На суше его несколько раз вырвало, чем-то черным и густым. Наблюдая за этим, «Фрау Штраус», с удовольствием констатировал:

   – Это очень хороший признак. Он скоро придет в норму.

   Словно контуженый, Демьян, обхватывал голову руками и раскачивался из стороны в сторону, пытаясь успокоить нестерпимую боль внутри своего черепа. Он плохо видел, все расплывалось, практически ничего не слышал, все казалось нереальным. Тело было слишком большим и непослушным. Свернувшись калачиком, мужчина тяжело дышал, озноб то и дело пробегал по его спине. Демьян, вспоминал вчерашний вечер. Мария вернулась со своим другом и с самого порога, заявила:

   – Дема, нам нужно срочно ехать!

   Он вышел на ее голос, как вдруг этот верзила, ударил его в лицо, вроде он сломал ему нос. Демьян встал и получил еще раз, после чего отключился. Мужчина дотронулся до своего лица. «Вроде все нормально, – думал он, – нос на месте, не сломан, но почему-то он другой формы». Близоруко он посмотрел на руки, они были другими: большими, как лопаты.

   Демьян попытался встать, но ничего не получалось, он словно был мертвецки пьян, тело не слушалось. Все что ему удалось приподняться с земли. Мария подбежала к нему и, укрывая пледом, шептала у самого уха:

   – Дема, Дёмочка! Ты только не волнуйся. Скоро мы поедем домой. Я все тебе объясню.

   Напрягая свое зрение, он смотрел перед собой, но то, что он видел, заставляло его сердце выскакивать из груди. Впереди, привязанным к колу, он видел себя: бледным, с выпученными глазами и языком. Он в ужасе посмотрел на Марию.

   – Что это? – он выдавил из себя, еще более удивившись, своему голосу.

   Дальше, словно безмолвный зритель он наблюдал, как Платон и «Фрау Штраус» отвязали тело, безжизненно упавшее на пепелище. За ноги проволокли его к машине, позволяя ударяться о ветки, камни и коряги. Запаковали в большой черный пакет и бросили в багажник.

   – Я тебя спрашиваю, что это? – Демьян закричал на Марию.

   Отстранившись от него, она молчала, растерялась и не знала, что сказать.

   – Почему ты молчишь? – Демьян осмотрел свое тело и в непонимании, завопил, – Что со мной? Почему там, – он указал на машину, – я вижу себя? Мария, что произошло? Почему ты, молчишь?

   Глазами полными сострадания она смотрела на него и вспоминая себя, в первый день после своего обращения. Она была в таком же состоянии: вопила, требовала объяснений, она была напугана.

   – Я в бреду?! Я принимал наркотики? – продолжал Демьян. – Скажи хоть что-нибудь!

   В ответ она прижалась к нему, желая хоть как-то успокоить. Однако он не принимал ее ласки. Непослушными руками оттолкнул ее, но плохо контролируя тело, упал навзничь. Пытаясь уползти от Марии, требовал:

   – Не прикасайся ко мне! Объясни, что происходит!

   Склонившись над ним, она проговорила:

   – Теперь у тебя новое тело.

   – Что за бред! – выпалил он, – Это безумие!

   «Фрау Штраус» наблюдавший со стороны за всем происходящим, быстро сбегал к машине и принес зеркало. Протянул Марии и посоветовал:

   – Покажи, пусть удостовериться!

   Мария поднесла зеркало к лицу Демьяна, он завопил практически молниеносно.

   Оправившись, он стал осматривать свои руки, ноги, тело. С недоверием он посмотрел на Марию и «Фрау Штраус», потребовал:

   – Дай зеркало!

   Он долго смотрел на себя, а после горько заплакал. Страх, досада и разочарование рвали его душу. Впервые он столкнулся с тем, что не мог объяснить, а получил он это от той, кого так любил. Теперь любви в его сердце не было, была ненависть. Если бы не ватное тело, он бы задушил ее, прямо здесь и этих двух, что были с ней, тоже разорвал на части. Однако он не мог этого сделать, он был беспомощен и слаб, как ребенок.

   – Почему я! – вытирая слезы кулаком, шептал он.

   – Ты ведь этого хотел. – ровным тоном ответила Мария. – Помнишь, тот разговор на кухне, когда ты впервые ко мне пришел? Помнишь, я спросила о бессмертии?

   Он убедительно качнул головой.

   – Ты не имела ни какого права. Ты не спросила меня! – упрекал Демьян. – Что теперь? Как мне с этим жить? Как объяснить родным, что со мной произошло?

   – Ты не понимаешь, теперь у тебя есть ключ к бессмертию, – спокойно поясняла она.

   – Зачем, мне твой ключ? Зачем мне бессмертие? – горько спрашивал он. – Одно дело – хотеть, а совершенно другое – иметь. Мне это не нужно.

   В каждой его фразе она узнавала себя. В нем бушевала ненависть к своему создателю. Она это знала и понимала, всю его боль, ведь сама прошла через это испытание.

   – Прости меня! Я допустила ошибку и должна была понести наказание. Мое наказание это ты.

   – Что ты такое говоришь? Я не понимаю тебя.

   – Дема, я все тебе расскажу. Поедем домой, там тепло и хорошо.

   Он моргал глазами, как маленький мальчик и Демьян, действительно был таковым, что его возраст Христа в сравнении с ее двухсотлетней историей. Она помогла ему встать, он не сопротивлялся. Они направились к машине.

   Новый день вступал в свои права. «Фрау Штраус» и Платон, быстро убрали место обряда. Кроме вскопанной земли, больше ничего не осталось, да и та в скором времени зарастет травой.

   По дороге Демьяну стало хуже. Его трясло, сознание было спутанным. «Фрау Штраус» сделал несколько уколов, уверяя, что на следующий день все будет в порядке.

   – Завтра проснется во здравии и потребует сытный завтрак! – шутливо, предполагал оценщик.

   – Мария, подумай, чем будешь кормить такую тушу, – шутил, Платон.

   – Святым духом! – отстраненно проговорила девушка.

   Мужчины залились смехом.

   – Боюсь, на таких харчах, в ближайшее время, ему снова придется менять тело, – продолжал Платон.

   Мария промолчала, лишь только ласково потрясла его ладонь в дружеском рукопожатии. Мягко намекая, что желает остаться одна.

   Наблюдая за происходящим «Фрау Штраус» мигом улови, немую просьбу.

   – Кажется нам пора, – он обратился к Демьяну.

   На что, тот пристально глянул в глаза, девушки, спросил:

   – Может мне остаться?

   – Нет, – резко осекла она.

   – Звони, если что-то. Я могу приехать завтра и помочь тебе. Боюсь, что он, будет буянить, – указывая глазами на Демьяна, предположил он.

   – Я думаю, что справлюсь. Спасибо за заботу, Платон. Очень приятно!

   Он ничего не сказал, лишь припал губами к ее лбу.

   У двери, вновь произнес:

   – Если что-то надо звони. Я помогу.

   Глядя на спящего Демьяна, она вновь решила записать свои воспоминания.

   «Мои отношения с Теодором были странными. Еще, будучи человеком, я не могла понять, как он ко мне относится. Он заботился обо мне. Он не обманул мою мать, я имела все: изысканную одежду, хорошую еду и питье, гувернанток, веселые развлечения. Он исполнял мои капризы. Однако, Теодор, был холоден со мной. Погруженный в тяжкие мысли, он мог часами наблюдать, как я играла в саду, но при этом ни разу не улыбнутся. Он игнорировал мои желания ласки и тепла.

   С тех пор, как я лишилась матери, я имела все в материальном плане, но полностью лишилась любви. Он не давал мне ее. Холодный, как скала в море, Теодор созерцал меня и эту действительность. Грея свои мысли и ожидания.

   Чем старше я становилась, тем чаще я находила его злым и бессердечным. Мое образование, на которое, он не скупился, позволяли мне вести с ним философские беседы, которые всегда заканчивались вопросам смерти. Он словно отрицал жизнь и ее проявления. Отдавая предпочтения разрушительной силе. Я помню, как спросила:

   – Почему Вы, так угрюмы?

   – Потому, что мне предстоит сделать тяжелый выбор.

   – Вы, так давно не можете этого сделать? Я помню, Вы, всегда были окутаны меланхолией, – поясняла я.

   – Да, дитя мое. Этому выбору, столько, сколько и тебе. Я знаю, как нужно сделать, но боюсь последствий. Ожесточить душу – легко! Направить ее свет, против себя, еще проще.

   – Отбросьте сомнения, все будет хорошо.

   – Я делал нехорошие вещи и знаю вкус их последствий…

   Это был редкий и откровенный разговор. Обычно я могла услышать от него односложные ответы и не более.

   Я взрослела и как часто бывает, в юности, влюбилась. Моим сердцем завладел камердинер Теодора. Рослый, брюнет, с курчавой бородой и серыми глазами. Внешностью он был хорош, и спору не было, глаза часами могли смотреть на него. Однако самым великолепным в нем, был его нрав, легкий и задорный. Человек с огоньком, вот, что про него можно было сказать. Всегда веселый, приветливый и жизнерадостный. Разговор с ним, то и дело балансировал на грани флирта.

   Теодор не был слеп, он сразу заметил мое увлечение. Некоторое время он безмолвно наблюдал за происходящим. Изредка отпуская малозначительные замечания. По сути, он не противился, моим отношениям с Феликсом. Однажды подловив нас в укромном углу, он задержал меня и притянул к себе, прошептал:

   – Я думаю, время настало, – его взгляд и тон, напугали меня.

   Я не знала, что он подразумевает. На несколько недель он отлучился из поместья. Этого времени было достаточно, что платонические отношения закружились в танце полном страсти. Феликс, понимал, что Теодор будет против нашего брака. Он предложил бежать в ближайшее время, но я надеялась, что дядя согласится с моим выбором.

   Теодор вернулся не один, с ним была девушка. Симпатичная и встревоженная. Ее внешность: смуглая кожа, черные глаза, выдавали ее заморское происхождение. Она молчала. Наблюдая за моими вопросами, обращенными к ней, Теодор не выдержал и вымолвил:

   – Оставь ее! Она не понимает тебя!

   – Кто она? – уточняла я.

   – Рабыня, гречанка, – сухо ответил он.

   – Зачем? – недоумевала я.

   – Надо, скоро ты все поймешь.

   – Что?

   – Еще не время! Она нравится тебе?

   – Я не понимаю, Вас, дядя!

   – Она красивая?– глубоко вздохнув, уточнил Теодор.

   – Да.

   Девушка словно почувствовав, что говорят о ней. Сверкая глазами, смотрела, то на меня, то на Теодора, все дальше вжимаясь в угол.

   – Значит нравиться? Это хорошо.

   – Я не понимаю Вас, дядя!– вновь повторила я.

   – Ты уже взрослая. Я понял это по тому, как ты смотришь на Феликса. Признаюсь тебе, я давно этого ждал. – он помолчал и добавил. – На днях приедет мой давний друг. Так, что будь готова к гостям.

   Совершенно запутавшись, я лишь убедительно мотнула головой. Будучи у двери, я еще раз взглянула на чужеземку и бросила свой вопрос:

   – Но все же зачем она Вам?

   – Это мой подарок тебе, – спокойно, что-то аккуратно выводя на бумаге, пояснил он.

   – Зачем?

   – Скоро все узнаешь! И не забывай, скоро будут гости.

   С тяжелой головой я покинула его кабинет. «Возможно, он решил меня выдать замуж и его друг, это жених, а девушка, что-то вроде свадебного подарка», – думала я. Феликсу, я решила ничего не говорить, я боялась напугать его, своими мыслями и предположениями. Лучшим было дождаться приезда, гостя, а после разбираться во всей ситуации.

   Платон был у нас на следующий день. Он произвел на меня впечатление, простого, но преданного человека. Увидев кольцо на его безымянном пальце, я выдохнула с облегчением. Я не обратила внимания, что украшение представляет собой змея кусающего свой кончик хвоста. Точно такой же уроборос, был на пальце у Теодора. У всех бессмертных есть такое кольцо. Однако тогда, я была глупа и слепа. Я ничего не знала. Да, не скрою, любопытство меня одолело. Кто это человек – Платон? Зачем, Теодору, рабыня? Зачем мне такой подарок? Постоянно вертясь у двери кабинета, я все же подслушала их разговор:

   – Тянуть нельзя! – убедительно и резко вымолвил Теодор.

   – Совет дал добро. Так, что в любой момент, – спокойно комментировал Платон.

   – Не в совете дело. Я боюсь, что она не примет, мой дар. Я так ее искал, так долго! Ты знаешь все, мой друг. Сейчас, она со мной, но я боюсь. Я никогда не боялся, но сейчас страх завладел мной. Я его раб.

   От этих слов, мое сердце бешено заколотилось. Я ничего не поняла, но тон, с которым это было сказано, вселял тревогу.

   Целый день они провозились в кабинете, а после в подвале. Вечером, куда-то ездили. Вернулись ночью и вновь продолжили беседу.

   На следующий день. Платон с несколькими сумками и гречанкой ускакали в неизвестном направлении. Наблюдая за происходящим, я подумала, что он привез ее не для меня, а для своего друга и видно неудачно пошутил. Я утешала себя всякого рода глупостями и старалась не думать обо всех странностях последних дней.

   В полдень Теодор предложил покататься на лошадях. В другой раз я бы отказалась, но не сегодня. Его предложение звучало, хоть и мягко, но выглядело как приказ.

   Минут двадцать, мы ехали молча. Лошади бежали рысцой, изредка издавая глухое ржание. Он остановился, сделал мне знак рукой, я повиновалась.

   – Давай пройдемся, – указывая на тропинку, ведущую вглубь леса, предложил Теодор.

   – Конечно!

   Внутри меня было не спокойно. Я словно предчувствовала, что-то не хорошее. Да, мы множество раз, так катались и гуляли, но сегодня, все было иначе.

   Мы прошли сквозь раскидистый орешник, и попали на поляну, в центре, которой возвышался фантастический дуб.

   – Ого! – удивленно, бросила я.

   – Великан, – улыбаясь, добавил Теодор.

   – Он такой чудесный! Ему хочется дать имя, – делилась я.

   – Ну, так назови его, – подталкивал мужчина.

   – Как?

   – Может, Феликс?! – поглядывая на меня, предложил Теодор.

   В ответ я нервно сглотнула слюну.

   – Ты, вся переменилась в лице, – заметил он, – можешь не волноваться, я вижу, что он тебе нравится. Впрочем, ты ему тоже, – спокойным тоном рассуждал бессмертный.

   – Да, – краснея, почти шепотом произнесла я.

   – В этом я не вижу ничего дурного. Вы молоды, вам хорошо вместе. Я рад, за вас.

   Его слова не укладывались в моей голове.

   – Дядя, Вы, не возражаете, если…? – я не договорила, так как его лицо озарила улыбка.

   – Нет, если это твое счастье, то я сделаю так, чтобы он был рядом с тобой! – его улыбка стала загадочной, он добавил. – Верь мне, любой ценой, но он будет твоим.

   Я опустила глаза и, рассматривая изумрудный ковер под ногами начала делится:

   – Честно, я думала, что Вы, никогда не дадите своего благословения на наш брак. Я удивлена. Я рада.

   – Вот и замечательно!

   Он достал флягу из внутренне кармана и протянул мне. Я отрицательно покачала головой.

   – Выпей, – требовал он, – отпразднуем, новый этап в нашей жизни. Ведь скоро все круто измениться… Ты только попробуй, это вкусно.

   Поддавшись ему, я сделала несколько глотков. Напоминало малиновый чай с водкой.

   – Вот и умница! – широко улыбаясь, вымолвил он. – Мария, ответь: хотела бы ты, жить вечно?

   Я не раздумывая, глядя прямиком в глаза, выпалила:

   – Да.

   Он взял меня под руку и повел вглубь леса. С каждым шагом, мои ноги становились все тяжелее и тяжелее. Я перестала ощущать тело, глаза слипались. Я помню, как припала к нему. Мгновение и он меня несет, ласково поглядывая сверху. Веки тяжелеют, и вот через тонкий просвет, я вижу кроны деревьев и голубое него. Все гаснет. Я погружаюсь во мрак.

   ….

   Я пришла в себя. В голове шумело. Гречанка была в метре от меня. Ее лицо выражало ужас, граничащий с безумием. Черные глаза округлились и с опаской смотрели по сторонам. Смуглая кожа, казалась мертвецки бледной.

   Я попыталась освободиться, но руки были крепко связанны. Я практически ничего не видела. Что-то похожее на густой туман, плотной пеленой обволакивало нас. Видимость в пределах двух метров. В воздухе витал запах женой пеньки. Я прислушалась, где-то вдалеке били в барабан.

   Теодор появился перед нами неожиданно. Гречанка нервно вздернулась, выпучив на него глаза, закричала. Он был спокоен. Окровавленной рукой дотронулся до ее лба, а затем до моего.

   – Дядя, что происходит? – взволнованно спросила я.

   Теодор задержал на мне взгляд, но ничего не ответил. Насильно напоил чужестранку, а затем меня. Первые несколько минут, все было, как обычно, но потом удары в барабан болезненным звоном, отзываться в ушах. Теодор похлопал меня по щеке и повесил соломенную куклу на шею. Рабыня, была без сознания, несколько раз он склонился над ней. После, тонкой нитью соединил мою куклу с нее. До, этого времени, я безмолвно наблюдала за происходящим, но это действие привело меня в состояние крайнего испуга. Я захотела закричать, но мой язык одеревенел, я не могла им даже пошевелить. Хрипение, вот, что было в моем рту. Я начала слышать шепот, вначале он казался чем-то далеким, но с каждой секундой приближался ко мне. В итоге тысячи голосов на неведомом языке кричали мне в уши. Тело билось в бесконечных конвульсиях. Каждая встряска причиняла сильнейшую боль. Я была словно в предсмертной агонии. В один момент боль стала нетерпимой, и я ощутила впервые чувство перехода. Мне показалось, что время остановилось, все застыло. На мгновение все перестало существовать, я, словно провалилась в неизвестность. Все потеряла ценность, больше не было ничего значимого. Существовала лишь я, как что-то слившееся с этим миром, но при этом целое и не делимое. Боль покинула меня, принеся легкость.

   Перед тем, как отключится, я увидела свое безжизненно тело, тогда я думала, что это сон или игра фантазии. Я еще не знала, что меня ждет. Я даже не догадывалась, кем я стала.

   Я пришла в себя в воде. Теодор крепко меня держал. Тело было ватным, сильная слабость одолела. Я попыталась сказать, хоть слово, но не смогла. Обескровленные губы, лишь только приоткрылись. Мне хотелось вздохнуть на полную грудь, но что-то сжимало внутри. Теодор вынес меня на берег. Был полдень, солнце высоко стояло над головой.

   Он склонился надо мной. Приподнял голову и прижал к себе.

   – Я все объясню. Ты меня поймешь. Моя любовь.

   Его голос был необычайно нежен и ласков, я никогда не видела его ранее таким. Даже его взгляд он изменился, от заботливого дяди, выполняющего функции отца, он превратился в пылкого любовника. В тот день я еще не поняла, что произошло, я впала в забвение, только на следующий день. Очнувшись я ощутила тело, увидела руки и отметила их смуглости. Поспешила к зеркалу… Меня хватил удар. Теодор нашел меня без чувств.

   Я помню, как кричала и заливалась слезами, как требовала объяснений, но стоило ему начать, как я отказывалась слушать. Лишь спустя месяц я приняла факт, что нахожусь в другом теле.

   Я помню, разговор, тот самый, после которого я возненавидела Теодора. Моя горечь на него была продиктована осознанием своей слабости и тщетности. Я не принимала его любви, я видела только, то, что он использовал меня.

   – Мария, я хочу поговорить с тобой. Зайди в мой кабинет, – он был спокоен и ласков.

   Я проследовала за ним. Во мне появилось отвращение, к самой себе. Ведь я была слаба и полностью зависела от него.

   – Я слушаю тебя, – остановившись у самой двери и не проходя вглубь комнаты, проговорила я.

   Он с улыбкой прошел к столу и поманил поближе.

   – Не бойся!

   – Я думаю, мне нечего бояться. Самое страшное, ты совершил! Я потеряла свою душу. Я больше не человек!

   Теодор был спокоен, даже некое соучастие и жалость читались в его глазах.

   – Именно за этим я позвал тебя сюда. Мне кажется, что ты готова узнать всю правду. Прости, что медлил, но нужно было выждать время, чтобы твоя растерянность и гнев улеглись. Чтобы ты могла услышать меня.

   Я покорно склонила голову и присела на край стула. Теодор взволнованно расхаживал.

   – Мария, теперь ты знаешь, что душа человека может переходить из тела в тело, тем самым приобретая бессмертие. Вечность она существует. Этот светлый дар коснулся твоей души. Я безмерно рад, что ты одна из нас. Я понимаю, как тебе сложно принять все это. Однако я не оставлю тебя, мы всегда будем вместе. Я обещаю, что дам тебе все! Все, что будет в моих силах! Все, что ты заслужила! Можешь, ли ты представить, как много значишь для меня? – он обнял за плечи.

   Я отдернулась.

   – Я вижу, как много! Настолько, что ты загубил мою душу! – недовольно возразила я.

   – Дитя, ты не понимаешь, – холодными губами он прижался к щеке, – я поделился с тобой самым дорогим, что имел. Вечность – это мой подарок.

   – Подарок, хуже смерти! Как мне жить теперь? Как?

   – Не ищи ответа сейчас, он придет со временем.

   – Я не знаю, кто я? Я не знаю, кто ты, дядя?

   – Больше не называй меня – дядя. Прости, что обманывал тебя.

   – Ты обманул мою матушку! Ты даже не знал моего отца! – недоумевала я.

   Теодор серьезно посмотрел на меня.

   – Это сложно принять. У нас, бессмертных, все так запутанно. Я знал, я был близок с цирковой звездой по имени Джульетта, еще до твоего рождения. В теле графа, про которого, она тебе рассказывала, жил я. Благодаря мне, твоя душа пришла в этот мир. Благодаря мне, она обрела бессмертие. Я не прошу тебя быть мне благодарной за это, но я прошу тебе, не забывать этого.

   Помню, как отвращение захлестнуло меня.

   – Я не знаю, кто ты? Или что, ты? Однако, я уверенна, внутри тебя живет безумие!

   – Можешь думать, что хочешь. Это твое право и я принимаю его. Только помни, я люблю тебя! – он опустил голову и продолжил. – Через пару дней, мы уедем поближе к морю. Мы будем жить, как муж и жена. Ты будешь счастлива. Я обучу тебя всему, что знаю.

   – Нет, – я закачала головой.

   Теодор проигнорировал мои слова и, распахнув окно подозвал меня.

   – Нет, – сурово поглядывая на него, процедила я.

         -Ты только взгляни на мое будущее тело. Мария, ты же хотела стать его женой.

   Только после этих слов, я поняла, что он собирается сделать. Я подбежала и взглянула. Сердце затрепетало. Феликс ничего, не подозревая, собирался на очередные поиски. Он даже не мог предположить, что я жива, просто заключена в другом теле. После моего исчезновения, Теодор, рассказал историю, что я пожелала прогуляться одна. Ускакала от него и пропала. Были собранны люди, на мои мнимые поиски, но кроме лошади они ничего не нашли.

   Феликс, был одурачен, как и другие. Больше месяца он ищет меня, не зная, что я нахожусь рядом с ним. Лишенная свободы, заключенная в теле рабыни. После обряда, Теодор искусно прятал меня в потайных комнатах и подвале особняка. Платон ему всячески помогал.

   Я хотела закричать, предупредить Феликса, но бессмертный ловко зажал мне рот и оттащил от окна.

   – Не мешай мне. Я делаю, все ради нашего блага, – нашептывал он, – скоро ты поймешь меня.

   Он умело связал мне руки. Затолкал кусок тряпки в рот и упрятал в чулан, примыкающий к его кабинету.

   – На рассвете, я вернусь, и мы отправимся в путь».

   Холодный дождь барабанил в окно. Мутные капли медленно сползали по стеклу, оставляя за собой извилистые дороги. Золото осени, окончательно превратилось в грязь. Очарование рухнуло. Земля изнемогающе требовала холода и белого платья, только ноябрь не внимал ее молитвам, продолжая заливать холодными дождями.

   Мария смотрела на ободранное дерево, постоянно вздрагивающее под натиском ветра. После ее внимание занимали капли дождя, разбегающиеся по стеклу. Девушка скрупулезно изучала мир за окном, проводя аналогии со своей жизнью. Внутри нее все было так же холодно, но с надеждой на перемены к лучшему. В последнее время – это занятие было излюбленным. Часами, сидя на подоконнике, она могла изучать серо-промокший день. Она не оборачивалась, она не могла смотреть на Демьяна, сердце начинало щемить. Мария, понимала: сегодня они окончательно расставят все точки. Их совместный путь завершится. Так должно было быть.

   Пять лет они провели вместе. Первое время, как и полагалось, оказалось самым сложным. Демьян отказывался принимать действительность. Словно безумец, он искал встречи с семьей. Он жаждал рассказать им всю правду. Неимоверными усилиями это удалось предотвратить. Осознание неминуемой гибели удержало его от опрометчивого поступка. Правила для всех бессмертных едины, их нарушение влекло наказание. Исключений для новичков, никто не делал.

   Когда тяжелый период остался позади, Мария, с энтузиазмом принялась за «воспитание». Демьян ее радовал, словно губка впитывал новую информацию, усердно изучал и запоминал. Платон говорил, что она «воспитала» одного из лучших бессмертных.

   Они были практически неразлучны, находились в своеобразном духовном симбиозе, где она была – гуру, а он – учеником. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше она в него влюблялась. Ее изначальные мотивы, использовать его, переходили в безграничную привязанность и своеобразную потребность на физическом уровне. Марии было важно видеть его и чувствовать.       Как мать, она учила его всему, что знала. Терпеливо и ласково, отдавая часть себя. Любовь Марии, была безусловна, кротка и нетребовательна. Чем больше были её чувства, тем сильнее он её ненавидел. Демьян, никогда не простит ей, то, что она сделала. Бессмертие не входило в его планы. Свой гнев он научился скрывать. Вначале, не зная и не понимая своей природы, он был в полной зависимости от нее. Словно грудной ребенок нуждается в матери, так и он нуждался в Марии. Иногда, по ночам, он был ласков, но это нежность, не была подарком любви, им двигал страх. Прижимаясь к ней, возможно на мгновение, он переставал чувствовать тяжелое бремя вечности, и покой закрадывался к нему в сердце. Со временем обретая твердые знания и понимание себя, он стал открыто проявлять недовольство в ее адрес. Несмотря на все унижения, она, понимала его, ведь сама была такой же. Через отношения с Демьяном, Мария прозревала. Теперь она понимала, какую боль доставляла своему мужу. Мария не любила Теодора – это были, только слова, она не хотела бессмертия, точно так же, как и Демьян. Своими мягкими и методичными действиями она подвела Теодор к уходу. Словно ребенок она издевалась над «влюбленным родителем». Она никогда не воспринимала всерьез тот факт, что он может уйти, она не верила, но это произошло.

   Их разделяла просторная светлая комната, и все в ней было сделано, таким образом, чтобы нравиться ему. Раньше Мария не особо заботилась о своем быте, но с появлением Демьяна – это стало важным. Все, что радовало его, окружала их жизнь. Даже эта гостиная, в его излюбленном скандинавском стиле, была тому подтверждением. Всё, что было в этой комнате, было для него. Даже жизнь Марии была в его руках.

   Его лицо, на фоне белой, кирпичной кладки, выглядело свежо. Выгоревшие коричневые волосы, отливали медью. Демьян страстно любил солнце, в отличие от бывшего хозяина этого тела. Первое время уходило на борьбу с ожогами, а потом организм привык.

   – Я должен тебе сказать, – не глядя на нее начал Демьян.

   – Я знаю, – уставившись в окно, подхватила она.

   – У меня сегодня самолет. В девять вечера, – спокойно продолжил он.

   Сердце ее сжалось, ей хотелось знать, куда он отправиться. Превозмогая себя, она погасила это желание.

   – Когда соберешься менять тело, свяжешься со мной? – робко поинтересовалась она.

   – Это лишнее! – резко выпалил Демьян. – Платон, обещал помочь! – он тяжело вздохнул и добавил. – Быстрее бы, это тело меня утомляет, найду похожее на себя.

   Горечь захлестнула ее, она, возможно, убила хорошего человека, а он даже не оценил.

   – Будь благодарен, именно с этого тела начинается твой путь в вечности, – отстраненно заметила Мария.

   – Нужна ли мне была твоя вечность! – завопил он.

   В одночасье мнимое спокойствие сменилось гневом.

   – Я не просил тебя! – на повышенных тонах продолжал Демьян. – Я стал марионеткой, болванчиком в чужой игре. Меня тошнит, от твоей прогнившей вечности. Меня тошнит от тебя. Сколько это может продолжаться?

   Однако чем больше он на нее злился и выливал грязи, тем сильнее она его жалела и любила. Добродушным взглядом следила за его гневной жестикуляцией. Его фразы становились все более едкими, мгновениями он срывался на крик или поток брани. В каждом его слове она узнавала себя. Только сейчас Мария, понимала, до чего же больно было Теодору. Его холодное спокойствие было не чем иным, как безусловной любовью, которая давала и ничего не требовала взамен.

   Демьян вскочил с дивана и подбежал к ней, схватил за руку, взбудоражено продолжил:

   – Я кричу на тебя, а ты молчишь! Словно меня здесь нет, словно я ничего не говорю. Я тебе настолько безразличен? Я всего лишь марионетка, чтобы тебе не было скучно? Да?

   – Нет, – спокойно, дотронувшись до его щеки, ответила девушка.

   – Нет? Что ты еще скажешь? Ложь – твоя подруга! Ты даже не можешь сказать правды… Каждый день, ты повторяешь, что любишь меня.

   – Это так, – Мария перебила его.

   – Ложь! Я ухожу от тебя, а ты меня даже не пытаешься удержать. Разве это любовь? Разве мы отпускаем, тех, кого любим? Ты никогда не любила меня, никогда. А, я, я любил тебя. Я думал, что ты мое счастье, а ты оказалась моей смертью. Как мне простить тебя, за то, что ты сделала? Ты не подарила мне жизнь, ты – убила меня.

   Мария подняла на него глаза. Он был злобно-возбужден, красные пятна выступали на его щеках. Такого рода, физиологические проявления, большая, редкость для «детей вечности», лишь сильные эмоции могли вызвать такое.

   – Я ненавижу тебя! Прикрываясь любовью, ты… Как ты могла поступить так, со мной? С человеком, который тебя любил. Как? Я хочу быть человеком! Верни мне эту возможность! – Демьян, требовал.

   – Ты знаешь, это не возможно.

   – Вот именно, – негодовал мужчина.

   – Дема, послушай меня, – начала Мария.

   – Весь во внимании, слушаю, – театрально разведя руками, пробурчал мужчина.

   – Теодор ушел. Я была в замешательстве, я не знала, как жить, я не умела. Одиночество было тягостным… Дема, ты прав, когда обвиняешь меня. Я действительно тебя использовала. Я не могла предположить, что все зайдет настолько далеко. «Отец вечности» обязал меня обратить тебя, а после «воспитать».

   – Кто бы сомневался – эгоистка! – Демьян перебил ее. – Ты только думаешь о себе.

   – Я сожалею, что все так получилось, но я не вру, когда говорю, о любви. Ты мой свет! Сложно не влюбиться в свое творение. Я передала тебе не просто знания, я отдала тебе часть своей души. Я люблю тебя. Ты можешь унижать меня, избивать, втаптывать в грязь, я не обижусь. Я тебя не удерживаю, лишь потому, что принимаю и уважаю твой выбор. Если твое счастье вдали от меня – я соглашаюсь с этим.

   Он растерянно посмотрел на нее.

   – Бред! – опустив глаза, прошипел он.

   – Ты слишком молод. Тебе кажется, что ты все знаешь.

   Он хотел возразить, но Мария жестом попросила его умолкнуть и тут же продолжила:

   – Демьян, одно дело знать, а совершенно другое понимать. Мы не учимся на чужих ошибках. Чтобы понять, нужно наломать дров, нужно съесть не одну бочку дегтя. В жизни все, возвращается бумерангом. Ты, должен был появиться в моей судьбе, чтобы я осознала, свои ошибки, чтобы я поняла, зачем здесь! Понимаешь?

   – Я понял лишь одно, ты бредишь!

   Больше она не хотела и не могла говорить, отвернувшись к окну, продолжила смотреть на ободранное дерево. В нем она видела себя. Больше в ней не было ничего, ни чувств, ни эмоций, ни переживаний, а только одна безграничная пустота. Тело совершенно не чувствовалось, казалось еще мгновение и она его покинет. Ощущения были аналогичны, как при переходе. Возможно, это произошло, если бы не первый снег. Словно что-то магическое и непостижимое спускалось на грязную, усталую землю, прикрывая ее раны.

   Собравшись в дорогу, он обратился к ней:

   – Прощай, Мария! Наверное, я должен сказать: «Спасибо»?

   Она молчала, словно эти слова адресованы не ей. Ее поведение его удивило и, поерзав на месте, он добавил:

   – Спасибо и прости, что все так…

   Он вышел, не договорил. Перехватило дыхание. Слеза пробежала по щеке и разбилась о цементный пол. Он надеялся, что она попросит его остаться, но она никогда, ничего не просила и не требовала.

   Сидя в самолете, он ощутил, как ему не хватает ее, как мир без Марии, начинает его пугать. Ему хотелось вернуться к ней, но гордость, приколотила к креслу. Демьян был слишком молод и эгоистичен, пока он не понимал, что ущемленное самолюбие – это глупости, живущие в юных головах. Куда важнее – духовная гармония и спокойствие, с Марией он мог запросто этого достичь, но он выбрал другой путь, путь борьбы, со своим же счастьям. Демьян, постоянно подпитывал себя мыслями, о ее предательстве, но больше всего его удручал, тот факт, что она обратила его, не спросив разрешения, что ради него она не нарушила правила. В глубине души он понимал, если бы она предложила, он согласился. Он злился на нее, но все же был благодарен, за такой подарок судьбы.

   «Отец вечности» всматривался в суровые пейзажи Исландии. Ему нравился этот холодный минимализм. Зелено-рыжие равнины, резко пересекались массивными горами. Совсем недавно закончился дождь, и дорога с двух сторон утопала в грязи. Это была настоящая смесь глины и песка, прикрытая молодой растительностью. Все что попадалось на его глаза: низкорослые травы и лишайники. Он не видел ни деревьев, ни животных. Эта земля, казалась мертвой.

   Бесконечные дороги уходили куда-то в небо. Серый туман застилал все в округе, своеобразным мистическим ореолом. Никто не двигался к ним на встречу или вместе с ними. Даже люди отсутствовали здесь. Если край Земли существует, то это Исландия. Вдоволь насмотревшись, «Отец вечности», вернулся к машине.

   – Еще долго?

   – Нет. Минут тридцать. Вот за этим, горным массивом, есть деревня, – указывая рукой на белоснежные шапки, пояснил Платон.

   – Последний раз, я здесь был в начале шестнадцатого века, – глядя на однообразный пейзаж за окном, откровенничал Марк.

   – А, я в прошлом году, – хвастался Платон.

   – Я знаю, ты был у нее, – помолчав немного, он спросил, – Почему, она уехала в Исландию? Как думаешь?

   Платон машинально почесал висок и начал рассуждать:

   – Ей хотелось уединения. Все мы знаем, как это бывает, когда к кому-то привыкаешь, а потом теряешь. Он сильно покоробил, ей душу. Этот, как его? – нахмурив лоб и щелкая пальцами, Платон обратился к Марку.

   – Демьян, – спокойно произнес он.

   – Да, он самый! Проворный! С него будет толк.

   – Ты уверен?

   – Ведет он себя идеально, с точки зрения бессмертия.

   – Он уже менял тело?

   – Нет, очень рано. Только десять лет прошло. Еще пусть десятку походит. Машка, ему удружила, он сейчас мучается с этим телом. Ворчит! Хотя, все относительно. Я тоже выбираю, крупные «дома», – он поиграл плечами, демонстрируя свою мощь, – просто он не хочет заниматься собой. Ленивый! Что касается лица, ничего не скажешь, у Марии, хороший вкус. Для мужчины – он очень симпатичен.

   – Не знаю, не видел! – бросил «Отец вечности». – А, Мария, поменяла тело?

   – Да, два года назад.

   – И как?

   – Чудное!

   – Ты выбирал?

   Платон, удовлетворенно замотал головой, а после добавил:

   – Вначале спорила, а потом согласилась.

   – Вы хорошие друзья. Она доверяет тебе.

   – Да. После, того, как Теодор ушел, я чувствую, что должен ей помогать. Присутствовать в ее жизни.

   – Ты бы служил ей, точно так же, как и мне?

   – Да, – не раздумывая, ответил Платон.

   – Любовь сильное чувство. Ты верный слуга. Ей повезло.

   Платон, хотел возразить, но «Отец вечности», жестом, попросил его умолкнуть.

   – Я живу не первое тысячелетие и научился отличать дружбу от любви, – добавил Марк.

   Вплоть до дома Марии, они сохраняли молчание. Платон обдумывал его слова и находил их абсурдными. Его хорошее отношение к ней, не что иное, как дань уважения к Теодору, который любил эту женщину, как что-то святое и запредельное.

   Они подъехали к двухэтажному красному дому, одиноко стоявшему у самого подножия горы. Мария жила на отшибе, другие строения размещались на небольшой возвышенности в километре от её дома.

   – Сообщи ей, что я приехал, – повелел «Отец вечности», осматривая жилище.

   Платон быстро направился к дому. Дверь была не заперта. В такой глуши бояться некого. Войдя в дом, он громко позвал Марию. Девушка не заставила себя ждать: появилась на лестнице, ведущей на второй этаж, мигом сбежала и плюхнулась в его грудь. Ее миниатюрное тело всецело прижалось к нему. Широко улыбаясь, он трепал ее огненно-рыжие волосы. Запрокинув свою маленькую голову, она пристально смотрела на него. Ее огромные, янтарные глаза, пронизывали насквозь. Ему стало неловко, он отвел взгляд:

   – Я рад тебя видеть!

   – Я тоже, – с придыханием, подтвердила она.

   Оторвавшись от Платона, Мария посмотрела в окно. «Отец вечности» с безмятежно спокойным лицом созерцал окружающий мир.

   – Он приехал ко мне? – спросила девушка.

   – Да, ты же хотела поговорить с ним, – встревожено заметил Платон.

   – Да, конечно.

   Марк, словно чувствуя, что она в курсе событий, неспешно направился к дому. Едва он вошел, Платон, поспешил их оставить.

   – Куда, ты? – задержав его за плечо, поинтересовался «Отец вечности».

   – Я думаю, это приватный разговор.

   – Нет, ты останешься. Ты нужен нам.

   Мария пригласила их в гостиную. Просторная, деревянная комната, с камином, тремя окнами, массивными балками на потолке, мягким диваном, двумя креслами, и бесчисленным количеством полок и книг – радушно встретила их.

   Как всегда, не снимая очков. «Отец вечности» окинул Марию долгим и пристальным взглядом. Она не видела его глаз, но внутренним чутьем понимала, он одобряет: новое тело и ее приглашение.

   – Теперь, «Отец вечности», я знаю, зачем мы здесь, – начала Мария.

   – Я знал, что «воспитание» нового бессмертного, а так же уединение, поможет найти ответы, – кивая, поделился Марк.

   – Истинная любовь, вот, для чего мы здесь. Обладая безграничной мудростью и знаниями, накопленными за долгие годы, мы можем дарить чистую любовь этому миру, тем самым делая его лучше. Мы можем заботиться об этой земле, о доме, в котором живут наши души.

   Внимательно выслушав ее, «Отец вечности» обратился к Платону:

   – Как думаешь, мы здесь ради любви, к этому миру?

   – Я слаб, во всякого рода философских рассуждениях, однако я уверен, что больше беру любви, нежели отдаю, – лукавая улыбка скользнула на его губах.

   – Платон, мой верный друг и слуга, сколько тел ты поменял? – ласково поинтересовался Марк.

   – С прошлого года живу в сто восемнадцатом.

   – Сто восемнадцатое, – задумчиво повторил «Отец вечности», – А ты Мария?

   – Это девятое.

   Марк, подошел к полкам, и некоторое время рассматривал книги. Бросив взгляд на хозяйку дома, спросил:

   – Читала труды по алхимии? Хоть, что-нибудь из того, что я рекомендовал?

   – Да.

   – Замечательно, – довольно прошептал Марк, а затем громко, как экзаменатор, задал вопрос, – На каком этапе Платон?

   – Павлина, – не раздумывая, ответила девушка.

   – Верно. Еще немного и перейдет к стадии Пеликана, а дальше Феникс…Уроборос отпускает кончик хвоста и свобода! Скажи, Мария, а ты на какой ступени?

   – Черного ворона.

   – Нет, не верно, – отстраненно бросил «Отец вечности», продолжая рассматривать книги.

   – Но ведь, я не на стадии Белого лебедя?

   Марк убедительно, замотал головой, а после обратился к Платону:

   – Помнишь, как ты установил колонны в Венеции? Мою и Теодора?

   – Конечно! – улыбнувшись, подтвердил Платон.

   – А кто их доставил из Константинополя?

   – Я, – ответил он.

   – Думаю, Мария знает, что их было три? Три колоны! Изготовлены на заказ из белого мрамора. Я подчеркиваю: три! Совпадение ли?

   Платон и Мария переглянулись, не понимая, к чему клонит «Отец вечности».

   – Ты хоть помнишь, где ее утопил? – поинтересовался Марк.

   – У самого берега. Дно илистое, – оправдывался Платон.

   – Не удивительно, что все вышло именно так, ты пил тогда по-черному. Вино – вместо воды! – «Отец вечности» повернулся к Марии и продолжил. – Ты знаешь, как мы, бессмертные, плохо пьянеем? А этот, – он, указал на Платона, – умудрялся. Ходили слухи, что он выпивал бочку вина в день.

   – Да, было дело, – опустив голову, подтвердил Платон.

   – Правда? Целая бочка в день? – иронично уточнял Марк.

   – Ну, не совсем так. Я каждый день, начинал новую, а вот, кто ее допивал не известно!

   Усмехаясь, «Отец вечности», махнул на него рукой, продолжил пересматривать книги. Найдя интересующее произведение, бессмертный, вернулся на свое место и задал очередной вопрос:

   – Так почему колонны было три? Есть предположения?

         Мария и Платон молчали. «Отец вечности» не торопил их, медленно перелистывая страницу за страницей, он искал нужный отрывок. Отыскав его, довольно потер руки и протянул Марии.

   – Смотри, это твой этап, – пояснил бессмертный.

   Девушка не верила своим глазам: на странице был нарисован пеликан.

   – Не может быть! – протестовала Мария, – Это шутка?

   – Прочти, там написано, что если душа древняя и имела много воплощений, то она способна молниеносно преодолевать стадии, опираясь на свой ментальный опыт. Нужно, только создать условия.

   – Значит моя душа древняя?– уточнила Мария.

   – Очень! Она старше моей, но в отличие от меня имеет прерывание, или, говоря другими слова – она уходила, а после вернулась.

   – Как третья колонна связанна со мной? – спросила Мария.

   – На прямую. Она твоя. Первых бессмертных было трое: я, Теодор и ты, а точнее, та душа, что сейчас руководит твоим сознанием. Тебе наскучило бытие, и ты ушла. Без тебя, мы стали враждовать с Теодором. Мы не могли поделить власть. Именно поэтому один из нас был у руля, а другой уходил в изгнание, только так мы не нагнетали обстановку, не создавали конфликтов. Теодор, верил, что ты вернешься на эту землю. Он словно обезумел, искал тебя. Честно я не верил, что его предприятие увенчается успехом, но, тем не менее, он добился своего…

   – И обратил! – добавила Мария.

   – Да, это было самым важным! – Марк посмотрел на руки и добавил. – Ты ведь понимаешь, один из нас должен быть у власти, а другой – в изгнании, только в таком виде существует гармония. Руководствуясь правилами, я предлагаю тебе место «Отца вечности».

   – Разве я настолько мудра, чтобы быть у власти?

   – Дело не в мудрости, а в том слышишь ли ты свою душу. Это ты умеешь! – констатировал «Отец вечности». – Пример с Демьяном, тому подтверждение.

   – Я и так в изгнании, – заметила она.

   – Нет, Мария, твой удел власть, а мой – уединение. Я оставлю при тебе Платона, он отлично справляется с организаторскими задачами. Он верный друг и слуга, много знает и умеет. Лишнего не говорит, и самое главное любит тебя.

   От этих слов Платону стало не по себе. Беспокойно завертев головой, он уставился на Марию, ожидая ее реакции, но она словно не слышала. Сверля глазами «Отца вечности», резко спросила:

   – Расскажите, почему я ушла? Я не верю, что из-за скуки!

   – Ты жаждала власти. Мы все ее хотели. Теодор отобрал ее у тебя. Ты была расстроена и…, – на мгновение, его мышцы лица парализовало, – ты ушла, – отстраненно добавил он, – он чувствовал вину, за то, что обманул тебя.

   – Как обманул?

   – Подло! – было единственным ответом Марка.

   Выждав некоторое время, Мария произнесла:

   – Я могу услышать больше слов?! Мне не понятно, как это произошло.

   – Когда вас трое, и вы все боретесь за власть, но среди вас есть женщина, то наилучший способ, следующий: влюбить ее в себя. Создать с ней коалицию, против третьего. Придти к власти, а после сообщить, что просто использовал ее, – Марк помолчал и добавил, – Вот так все и было. Учти, что тогда мы были очень юны и не понимали истинного предназначения своего существования. Мы стремились не к любви, а к власти.

   – Я…, – почти безмолвно выдавила она.

   – Можешь ничего не говорить, – подхватил Марк, – я прошу тебя, согласится. Дай мне покой. Я устал.

   – Если я соглашусь, – начала Мария.

   – Ты поступишь, правильно, – «Отец вечности», перебил ее.

   – Мне нужно подумать! Голова идет кругом. Воздуха не хватает, – пожаловалась Мария.

   – Хорошо, – спокойно согласился Марк, – давай выйдем на улицу, прогуляемся. Я видел, здесь недалеко, есть утес, волны, так и грохочут у его подножия. Пойдем. Все обсудим.

   – Что делать мне? – поинтересовался Платон.

   – Побудь здесь. Приготовь нам кофе. Мы скоро вернемся.

   Мария медленно надевала пальто и сапоги, то и дело, поглядывая на «Отца вечности». В глубине души, она понимала, что он собирается сообщить ей что-то важное. Любопытство и страх, одолевали ее одновременно.

   Они вышли из дома. Влажный ветер врезался в их лица. Марк, взял ее под руку, и этот жест показался, ей знакомым, словно не «Отец вечности», а Теодор шел рядом с ней. Он медленно повел ее в сторону крутого обрыва, изрезанного острыми скалами. Они шли молча. Внимательно глядя под ноги. Марк, первый прервал молчание:

   – Тебе легче.

   – Да, воздух помогает.

   – Послушай меня, когда ты ушла, Теодор, был не в себе, он чувствовал не просто вину, а тяжелое бремя, внутри себя. Ему хотелось искупить, свои грехи. Тогда, он поклялся, что найдет тебя, подарит любовь и власть, которую обманом забрал.

   – Я не хочу власти! – протестовала девушка.

   – Ты, просто боишься, – растолковывал он, – ты одна из нас. Если вдруг я исчезну. Ты будешь обязана стать во главе всех бессмертных. «Дети вечности» нуждаются в мудром предводителе, иначе они уничтожат эту планету. Твое духовное развитие совершенно, ты сможешь справиться с ними.

   – «Отец вечности», Вы делаете выводы, только на основании моих отношений с Демьяном? Это глупо и абсурдно!

   – Я следил за тобой, все это время и могу с уверенностью подписаться под каждым словом. Отношения с Демьяном, наилучшим образом открыли тебя.

   Подойдя к краю утеса, они посмотрели вниз. Там бушевали холодные волны. Черное, жерло, то и дело открывало свой рот и звучно рокотало.

   – Мария, – обратился «Отец вечности», – мне нужно твое решение.

   – Я могу подумать? – вздернув брови, спросила она.

   – Нет, времени не осталось. Я больше не могу ждать. Мне тяжело.

   Он быстро снял кольцо и положил к ней на ладонь.

   – Это основной атрибут «Отца вечности», – пояснил он, – Будешь его носить.

   – Я не давала своего согласия! – возмутилась девушка.

   – Послушай меня. Я привык добиваться своих целей. Любыми средствами и путями. Понимаешь? Я очень устал. Я больше не могу продолжать эту игру.

   – Я словно слышу Теодора, он говорил, точно так же, – подметила Мария.

   – Хватит лжи!– с этими словами он снял очки и бросил вниз.

   Их взгляды пересеклись. Ее ноги в одночасье стали ватными, а в области сердца, как будто образовалась дыра. Она протянула к нему руку, но не в силах была сдержать тремор, эмоции были настолько сильными, что глухой крик прорезал туманное пространство.

   Плохо владея собой, она зашептала:

   – Теодор?! Как же так?! Мне сказали, что ты ушел! Мне принесли урну с прахом!

   Ничего не говоря, он обнял ее. Время остановилось для двух бессмертных. Ветер безжалостно трепал их одежду, но они словно не замечали этого, бесконечное количество раз сливаясь холодными губами.

   – Как же так? – вновь шептала она.

   – Я дал тебе любовь! А теперь на очереди власть! Понимаешь?

   – Зачем?

   – Из нас троих, ты самое лучшее, существо. С тобой у «детей вечности», появиться шанс служить людям, а не просто их использовать. Как ты говорила: «Любить этот мир», «заботиться о нем»? Только ты, можешь их, этому научить.

   – А где Марк? – поинтересовалась она.

   – Это он был в урне. Это он ушел, а не я.

   Мария, прижалась к нему, еще сильнее и залепетала, словно маленькая девочка:

   – Я думала, что никогда тебе этого не скажу: прости меня! Я была жестока и несправедлива с тобой. Я никогда не любила тебя… Любовь пришла только сейчас, чистая и безграничная.

   Потрепав ее по волосам, он сказал:

   – Бессмертным, тебя не хватает. Ты справишься! Я буду наблюдать. Если произойдет, что-то очень серьезное я помогу. Будь уверенна.

   – Я не хочу! Я не давала своего согласия! – запротестовала Мария.

   Теодор, не слушал ее. Отступив несколько шагов назад, он обратился к ней:

   – Ты знаешь, как это сложно завладеть спящим телом, но я древний я справлюсь.

   Она поняла, он бросится вниз.

   – Нет! – выкрикнула она.

   – А, что я могу поделать, если ты не соглашаешься. Ты не можешь оставить их без руководства. Только представь, если все семьдесят пять тысяч бессмертных останутся без «Отца вечности», чем это может закончиться? Я тебе отвечу – кошмаром! Наступит хаос! Им нужен главный, так было и будет всегда. Законы нельзя нарушать, – потупив взгляд, он в последний раз посмотрел на нее и добавил, – Я люблю тебя!

   Черное жерло в одночасье захватило его. Большие волны, с грохотом разбивались о черные массивные скалы, скрывая следы своего преступления.

   Вначале, Мария, кричала и плакала, однако после успокоилась, почувствовала его душу рядом с собой. Да, он был подле нее. Спокойствие завладела ей. Вытерев слезы, вся перепачканная грязью она встала и направилась к дому. Нужно собираться, ее ждали семьдесят пять тысяч «детей вечности», во всех уголках нашей планеты.