Автор: Ольга Река
«Цветные сны»… Так назвала свое произведение молодой автор, восходящая звезда современной литературы Ольга Река. Очень интересная история. С первых строк она захватывает внимание. Написано легко, и талантливо. Не перегружено описаниями и тяжелыми размышлениями. Вы можете прочитать «Цветные сны» прямо на сайте. Внимание, текст защищен законом Об авторском праве. Автор произведения Ольга Река. Любое копирование разрешается только с согласия автора.
Глава Первая
«Не привязывайся ни к чему,
Не привязывайся,
не привязывайся,
не привязывайся.
Не привязывайся ни к чему,
и даже там,
где уже не к чему привязываться,
не привязывайся ни к чему»
Сосан
Свой выпускной я помню очень хорошо, несмотря на то, что школу я окончила пятнадцать лет назад. Хотя чему удивляться: значимые события всегда свежи в нашей памяти. Я была не просто хорошей ученицей, верным товарищем, исполнительным и ответственным человеком, я была одержима общественной жизнью школы, ни одно мероприятие не обходилось без моего участия, а уроки литературы просто сводили меня с ума, заставляя долгие часы размышлять над судьбами и характерами героев.
Увлечение литературой совершенно не давало мне осваивать математику и другие точные дисциплины, но перед глазами всегда был пример великого Пушкина, который также не дружил с этими науками. В то время мне не приходило в голову, что сравнивать себя с великим классиком, по меньшей мере, некорректно. Моя репутация общественника и победителя олимпиад по русскому языку и литературе совершенно не помешала мне научиться курить и даже пускать дым кольцами, пить дешевый портвейн за школьными кулисами для храбрости, кстати и беззлобно материться, поэтому уважением я пользовалась не только со стороны учителей, но была принимаема во всех молодежных кругах. В то время было модно тусоваться в какой-нибудь «толпе», я была неотъемлемой частью так называемой «тупиковской» тусовки.
Когда подошло время прощания со школой, я переживала не по-детски, место радостного ожидания счастливого будущего и такой заманчивой взрослой жизни заняло тупое отчаяние. Здесь все просто и понятно, а что же там, за стенами школы?
Слушая речь директора и классного руководителя на торжественной части выпускного вечера, я понимала, что период абсолютного счастья для меня закончен. Нужно было срочно на что-то решаться, искать работу, копить деньги на образование. Папа к тому времени был тяжело болен, имел первую группу инвалидности, а мама работала на предприятии, которое вот-вот должно было обанкротиться. Поэтому возможности спрятаться за широкими родительскими спинами у меня не было.
По окончании торжественной части мы спустились в спортивный зал, где были накрыты праздничные столы, и запахи салатов и жареной курицы с местной птицефабрики смешались с запахами кроссовок и пота, въевшимися в стены спортзала вместе с надписями, провозглашающими победу нормативов над человеческой ленью. Лимонад при помощи шприцев приобрел тридцатиградусную крепость, и все переживания и проблемы на время уступили место необыкновенной эйфории. Помню, как учительница химии, весом не менее ста пятидесяти килограмм под действием, видимо, такого же лимонада неприлично, но очень забавно танцевала канкан с учителем физкультуры, молодым и обаятельным сердцеедом Валерием Николаевичем.
В разгар выпускного бала ко мне подошел директор нашей школы и, очень смущаясь, предложил мне работу пионервожатой. Анатолию Сергеевичу казалось, что это предложение может ранить меня как намек на мое сложное материальное положение.
Конечно, при отсутствии пионеров перспектива быть их вожатой меня, мягко говоря, озадачила, однако вскоре все встало на свои места. В мои обязанности входила организация детского досуга — занятие весьма увлекательное и творческое, требующее полуголодного желудка и трезвой головы: и то, и другое при своей зарплате я вполне могла себе позволить. Зарплату не выдавали по полгода, поэтому вскоре началась нехватка кадров, и работать даром могли только идейные, морально устойчивые педагоги, привыкшие насыщаться духовной пищей. Так во время всеобщей разрухи я стала учителем сначала географии, о которой я имела смутное представление, а уже потом учителем русского языка и литературы. Как бы мала не была моя зарплата, но ощущение собственной финансовой самостоятельности вдохновляло меня, я перестала чувствовать себя паразитом и тянуть с отцовской пенсии копейки. В семнадцать лет я стала кормильцем в семье.
В свой первый отпуск я решила подработать и поехала в детский лагерь на заработки. Быть воспитателем своих ровесников оказалось не так легко, но потом я поняла, что главное – быть естественным и никогда не говорить того, во что сам не веришь. Директор лагеря предложил отметить закрытие успешного сезона в сауне, по окончании банкета он развозил всех по домам на своей девятке, компанию пришлось поделить на части, я оказалась в последней группе, причем в полном одиночестве. Вернувшись за мной, директор предложил выпить на посошок, и я, ничего не подозревая, легко согласилась. Выпив залпом стакан водки, он накинулся на меня, как голодная собака на кость…
Так я впервые узнала, что такое взрослая любовь и надолго ее возненавидела.
Вернувшись утром домой, я ничего не сказала ни маме, ни папе, потому что мне было очень стыдно, и я во всем обвиняла только себя. Но, не откладывая, я позвонила своему молодому человеку, Диме Воронину, и объявила ему о разрыве наших отношений, так как мысль о том, что мне придется смотреть ему в глаза после всего, что произошло, казалась мне невыносимой. Его мое решение повергло в страшную тоску, которую он утопил, женившись спустя месяц на моей подруге.
Странно, я до сих пор часто встречаю этого человека, своего первого мужчину, и каждый раз испытываю приступ бессильной злобы оттого, что он безнаказанно ходит по земле, живет в красивом особняке, у него прекрасная семья, и мое чувство обостренной справедливости негодует против такого произвола высших сил.
Спустя месяц в начале августа умер мой отец, умер во время моих вступительных экзаменов в институт. Я сдавала литературу, и мне попался билет о творчестве А. Блока, которого очень любила моя старшая сестра и передала мне эту любовь. Я знала и очень хорошо понимала блоковскую поэзию, искренность и неординарность моих суждений поразила экзаменаторов, поэтому за экзамен я получила высший балл. Это помогло мне поступить на филологический факультет, так как третий экзамен из-за похорон отца я сдавать была не в состоянии. Ректор принял решение об освобождении меня от экзамена по истории.
Отец умер в страшных муках в возрасте сорока четырех лет, у него был рак предстательной железы. Видя, как он умирает, я поняла, что, сколько бы ни было у человека близких и родных людей, умирает он всегда в одиночестве. Мужественно сдерживая себя, он лишь изредка стонал и иногда просил, чтобы я посидела рядом. Он брал мою руку, прижимал к груди, и, отвернувшись, тихо плакал, думая, что я ничего не понимаю. Отец плакал не от боли, а от страха за меня, за мою жизнь, его мучила мысль о том, что когда он умрет, не будет в нашем бюджете его пенсии по инвалидности, и что я не смогу получить профессию. Мой папа любил меня как-то по-женски, во всяком случае, никогда в своей жизни я больше не встречала таких мужчин, которые ради ребенка готовы пожертвовать всем. Таков был мой папа, пусть земля ему будет пухом…
В университете я училась заочно, продолжая работать в школе. Вскоре мама попала под сокращение и уехала работать в другой город. Город этот находился в пятидесяти километрах от нашего, там жила мамина старшая сестра, которая сдавала квартиры посуточно. Мама устроилась работать в детский дом воспитателем и стала жить в одной из тетиных квартир, а я начала продавать нашу квартиру: решили перебираться в большой город, в этом городке нас с мамой уже, как нам казалось, ничего не держало.
Однако судьба распорядилась по-своему. Старшая сестра развелась с мужем, и с ребенком переехала к нам. Да и мама уже не могла работать в детском доме, потому что нет большей муки, чем видеть каждый день вокруг себя несчастных, искалеченных жизнью детей. К некоторым из них приходили на свидание пьяные родители, и только в эти минуты детские глаза наполнялись счастьем, они обнимали и тискали своих непутевых мам и пап, с надеждой внимая их обещаниям. А со временем и эти редкие посетители исчезали, и воспитатели радовались, когда приходило известие о смерти какого-нибудь из родителей, потому что в этом случае у ребенка появлялась пенсия по потере кормильца, а это уже что-то.
Мама вернулась домой с надорванным сердцем, она стала жесткой, озлобленной, часто плакала, срывалась на истерики, от этого в доме воцарилась атмосфера постоянной напряженности, мы часто ссорились, и я стала пропадать на работе.
Работалось мне легко и радостно: полное взаимопонимание с детьми, хорошие отношения с коллегами, поддержка со стороны руководства; кроме того, я оказалась в той атмосфере, с которой боялась расстаться. Школьная пора продолжалась! Одно обстоятельство очень смущало меня: почти весь коллектив наш состоял из разведенных или незамужних женщин, и я прекрасно понимала, что и меня, возможно, такая судьба не минет. Заполняя в журнале графу «Сведения о родителях», я тяжело вздыхала: у кого-то есть семьи, дети, любовь. И у меня все это было, только не по-настоящему: дети были чужие, а любовь книжная. Мне не хотелось превратиться со временем в этих полусумасшедших женщин, привыкших жить в ирреальном измерении.
И тут появился ОН…
